позвав их в гости в любой удобный для нее момент, не огорчаясь если они откажут из-за каких-то своих дел. Он был ее «слабостью», одной из единственных, которые были в ее жизни в последнее время. Кем-то из-за кого она, не раз занимавшаяся сексом в публичных местах, застуканная недовольными бабушками, подружками или девочками своих партнеров, стеснялась, как маленькая девочка, не решалась первой произнести слово любой эротической направленности.
Когда в одну из суббот она открывала дверь, он был последним кого она ожидала увидеть. Высокий, с небрежно взлохмаченной прической и все той же, запомнившейся ей еще с залива, самоуверенной улыбкой на губах.
Он не принес ей конфет, не пытался всучить даже захудалой одинокой розочки, просто откровенно рассмеялся, увидев ее удивленный взгляд. Он сказал что проезжал мимо, собирался с друзьями загород, но в последний момент все сорвалось и у него освободился день. Еще он усмехнулся над тем сколько раз видел в информере «пользователь начал писать вам сообщение», то так ни разу и не получил от нее ни строчки, предположив что она хотела его «до зубного скрежета, но так и не решилась в этом признаться», нагло глядя ей в глаза. Все это не дало ему просто проехать мимо ее дома и скоротать время где-то в одиночестве.
В тот момент ей подумалось что в жизни оно так всегда и бывает — как только у тебя начинает получаться все-все-все, как только возникает ощущение «контроля» над всем происходящим, мнимое чувство что «ты самый умный и тебя невозможно победить», а именно оно, это чувство было рядом с ней последние два года, при общении с большинством симпатичных ей мужчин, жизнь подкидывает тебе что-то «эдакое», чтобы обломать твои амбиции, вернув тебя с небес на землю. Ее «обломом» был он, наслаждающийся фактом того что она, управляющая мужчинами как ей заблагорассудится, не решается признаться в своих желаниях вновь почувствовать его член в себе. Ей должно бы было быть стыдно, ну или хотя бы обидно, но внутри себя она с удивлением, и даже с какой-то радостью, обнаружила только смех. Она смеялась над собой же и над тем, как кто-то «сверху», хоть она в него и не верила вовсе, поставил ее обратно на место — она еще не Королева, ей еще есть над чем работать.
Тем временем он, без лишних церемоний, подтолкнул ее в сторону комнаты, к не прибранной еще с самого утра кровати, опрокинул ее туда на спину и, не убирая с лица свою улыбку «самца, получившего добычу», потянул за лямки совершенно несексуального, по ее мнению, домашнего халата под которым у нее ничего не было.
Когда его язык прикоснулся к ее клитору, ей показалось что на этот раз она будет издавать звуки пригодные разве что для дешевых порно фильмов, настолько желание, копившееся и подавляемое внутри нее почти год, рвалось наружу. Она заерзала бедрами на кровати, пытаясь приподняться, стремясь ему навстречу, но он лишь с силой вжал ее обратно, продолжая целовать трепещущее тело только легкими прикосновениями. Она постанывала от каждого касания его губ, хотя правильнее будет назвать эту звуки «похныкивала», она сгорала изнутри, под кожей, от каждого следа его языка, которым он проводил по ней, прикусывала губу, чтобы не скатываться в дешевое и громкое порно. Ее тело не просто просило, оно требовало его рук, его ласк, ощущения его грубоватой кожи на всей своей поверхности. Ее голова кружилась даже от его легкого прикосновения к лодыжкам, а когда он провел языком по ее ступне, ей показалось что она просто взорвется от перевозбуждения.
Ему это нравилось. Это было видно в его глазах, которые продолжали искриться огоньками «вредной наглости». Ему нравилось как она мучается, нравилось как мечется по кровати, как по пошлому, киношному сжимает простынь в своих маленьких кулачках. Он совершенно намеренно не касался ее больше ни в одном интимном месте — только ноги и руки. Он целовал ее ладони, рисовал на них
