— Так ты моя сестра? Очень интересно! — внимательно Осматривая стройную фигуру сорокалетней женщины, воскликнул Сергей Дмитриевич.
Смущенно переступая под его ощупывающим ее грудь нескромным взглядом, краснея, словно молоденькая девушка, она уточнила: — «Но, не родная сестра, а только лишь, троюродная».
— Извините, меня Тоня. Я не слишком силен в семейной иерархии. Поясните мне, что это значит, троюродная сестра?
— Понимаете, у Вашей бабушки была родная сестра, которая родила мою маму, а Ваша родная бабушка, родила Вашего папу. Моя мама и Ваш папа были двоюродными братом и сестрой. Затем, моя мама вышла, замуж и родила меня, а Ваш папа женился, после чего появились на свет Вы. Мы с Вами, дети двоюродных родственников, брата и сестры, значит, мы с Вами, являемся троюродными братом и сестрой.
— Значит, наше родство может считаться довольно отдаленным?
— Ну, разумеется. В царской России, двоюродным брату и сестре, даже было дозволено сочетаться браком. А уж троюродным родственникам, тем более.
— Вы, очень доходчиво объяснили это мне. А я, убей меня, никак не мог уяснить всех этих запутанных семейных соотношений. Сейчас мне стало понятно, что мы с Вами, даже можем вступать, извините за откровенность, в интимную близость.
Антонина Федоровна, жарко вспыхнула. Он словно бы угадал ход ее мыслей, и слово в слово их озвучил.
— Ну, что же Вы смущаетесь милая Тонечка? — Приближаясь к ней, вкрадчиво спросил он. — Ведь Вы тоже думали об этом? Я, верно угадал?
— Что Вы! Я была очень далека от подобных нескромных мыслей! — Мучительно покраснев, жалобно воскликнула она.
— Тоня, милая, Вы ведь только что сказали, что вы уже довольно давно одиноки, я тоже холостяк. Что же нам мешает наслаждаться обществом друг друга? Хотите, я покажу Вам свою спальню? Пойдемте. Пойдемте. Не стесняйтесь. Мы здесь одни, даже моя домработница сегодня выходная.
Увлекая за собой растерянную, слабо противящуюся ему женщину, он быстро завел ее в спальню, затем, не мешкая, принялся расстегивать на ней юбку. Судорожно схватившись за нее, она тем самым, позволила ему расстегнуть кофточку. Когда он распахнул ее, обнажив туго обтянутую красивую грудь, слабо ахнув от смущения, она выпустила юбку и закрыла ее руками. Взяв за нее, он потянул вниз, обнажив ее прекрасные, туго облеченные в трусы, крутые бедра.
— Сергей Дмитриевич! Сережа! Что Вы делаете?! — Понимая, что он все равно разденет ее, жалобно спросила она.
— Тонечка! Милая! Вы такая необыкновенно соблазнительная женщина. Неужели Вы думаете, что я так просто, могу упустить Вас?! Мы с Вами сейчас совершенно одни и нам ничто не мешает наслаждаться любовью. Я страстно хочу Вас. И, поверьте мне, сейчас Вы будете моей женщиной!
Не обращая внимания на ее стыдливое сопротивление, он расстегнул лифчик, и когда она подхватила его, стремительно снял ее трусы.
— Вы чудо! Вы просто прелесть! — Дрожа от страсти, воскликнул он и, расстегнув ремень на брюках, уронил их к ногам.
Из его опущенных трусов упруго взметнулся вверх и прижался к ее мягкой промежности возбужденный член. Вздрогнув от его волнующего прикосновения, Антонина Федоровна поняла, что ее сопротивление будет лишенным смысла. Он все равно возьмет ее.
Оттеснив ее к кровати, он нетерпеливо уронил ее навзничь и, опустившись между ее широко раскинутыми ногами, ловко вставил член в ее половую щель.
— Ты уже влажная внутри, моя милая сестренка, — взволнованно произнес он и со стоном наслаждения погрузился в нее.
У Антонины Федоровны, от наслаждения потемнело в глазах. Зачав по девичьей неопытности дочь, с той поры, она упорно избегала сексуальных контактов с мужчинами, недостатка в которых у нее не было. И, в сущности, переспав с мужчиной в юности, лишь один единственный раз, она до сорока лет
