мелко и часто шагавшей рядом с ним женщины. Оно было красивым, с приятными правильными чертами. Ее чувственные тонкие ноздри вздрагивали во время дыхания, хорошо очерченные брови иногда тревожно сдвигались. Время от времени, испытывающе взглядывая на меня, она как будто хотела задать какой-то мучавший ее вопрос, но сдерживала себя. Я тоже молчал, не зная о чем говорить в этой необычной ситуации. Подобное случилось со мной впервые.
Открыв квартиру, пропуская женщину вперед, я молча посторонился. Она вошла и с любопытством огляделась, сняв шапку, повесила ее на вешалку. Я помог ей снять шубку, и мы прошли в зал, где в полумраке тускло горящего бра, на столе поблескивала темная бутылка, виновница нашей встречи.
— А у Вас очень уютно, — тихо сказала она, — мне нравится.
Я, пожал плечами.
— У меня ничем не примечательная холостяцкая квартира», — ответил я — быть может, чуточку чище других.
К чистоте и порядку у меня осталась привычка с армии.
Мне совершенно расхотелось пить. Перед глазами стояли не детски серьезные голодные глазенки ее маленьких детей: мальчика и девочки. Лет пяти и шести. Ну, да ладно, хватит переживать, лучше все-таки выпить.
Ополоснув на кухне два бокала для вина, вернувшись в зал и наполнив их, я подал один из них напряженно сидевшей в кресле женщине. У нее был такой несчастный и грустный вид, что у меня в очередной раз за этот вечер больно сжалось сердце. Она благодарно кивнула и, глядя мне в глаза из-за края бокала, сделала небольшой глоток.
— Хорошее вино, — одобрительно заметила она и отпила еще немного.
От выпитого вина ее лицо начало розоветь, ее выразительные темные глаза, заблестели еще ярче, слабый румянец окрасил ее нежные щеки.
«Как она хороша! Просто божественна!» — Подумал я, испытывая нарастающее волнение. Подобного я не чувствовал уже очень давно, — с тех пор, как ушла жена.
Найдя старое печенье, и бог весть с каких времен завалявшиеся конфеты, разложив все это на тарелочке, я стал ухаживать за ней.
Измученная житейскими заботами женщина видимо тоже уже давно отвыкла от мужского внимания. Они напомнили ей что-то свое, бывшее очень давно, но близкое ей. Ее губы дрогнули на мгновение в горькой гримасе, но снова сложились в милую приветливую улыбку.
— Ешьте, пейте, — немного сердито сказал я, — и ни о чем не думайте. Тем более, — о плохом.
Внимательно посмотрев на меня, она благодарно кивнула и, видимо поняв, что я хотел ей сказать, деликатно захрустела пересохшим печеньем. Тем временем, я украдкой рассматривал ее.
Ее статную, подбористую фигуру, туго охватывало красивое, несколько старомодное, но все еще добротное, со вкусом сшитое платье. Оно сидело на ней как перчатка, выгодно подчеркивая высокую, сохранившую прекрасную форму грудь женщины, ее тонкую талию и красивые удлиненные бедра.
Заметив мой внимательный взгляд, она подобралась в кресле, и виновато глядя на меня, стесняясь своей несдержанности и жадности к еде, виновато улыбнулась.
— Вам нравится мое платье? — Чтобы хоть как-то отвлечь мое внимание, спросила она. — Я его сама сшила, очень давно. Вот оно мне и пригодилось, — тут же горько усмехнулась женщина.
Было видно, что голодная женщина немного захмелела от выпитого ею вина.
Она встала и походкой профессиональной манекенщицы она прошлась передо мной, показывая, как прекрасно сидит на ней платье. Обтянутые тонкой тканью округлые ягодицы женщины, упруго и соблазнительно перекатывались при ходьбе.
Охваченный волнением, боясь быть нескромным, я отвернулся. Заметив это, она подошла, и слегка нахмурив тонкие брови, вопросительно посмотрела мне в глаза. Ее глубокие прекрасные глаза ярко блестели.
— Знаете, мы ... с Вами так и не познакомились. Меня зовут Ирина. В недавнем прошлом инженер — радиоконструктор. А кто же
