возможности вырваться из тесного плена. Потихонечку приходя в себя, я стал думать, как бы изловчиться, снять с себя и с Тони нижние части одежды, дабы извергнуть из себя накопившуюся сперму в предназначенное для этого место... Хорошо, что теснота палатки не позволило Тоне в процессе моих ласк запустить руку ко мне в плавки. Результат я мог предположить с большой точностью — я был бы уже давно опустошен, настолько сильно мне передавались Тонины эмоции. Пока же мой член находился в скрюченном состоянии, он не был способен самостоятельно что то совершить и терпеливо ждал, когда его призовут к действию... Знал бы он, как долго ему придется терпеть...
Дыхание Тони стало ровным. К моему изумлению Тоня вновь раздвинула ножки настолько, что мои пальцы снова обрели свободу. Пошевелив ими, я обнаружил, что Тонина промежность стала настолько мокрой, что я испугался за состояние спального мешка. Как завтра объяснять детям, отчего под тетей Тоней ночью образовалась лужа?
Пальцы привычно нащупали затаившийся было клитор. Я начинаю нежно касаться его вершинки, еще не веря своим ощущениям. После всего, что я делал с ее «кнопочкой», Тоня готова продолжать!!! Несколько движений и бугорок просыпается, он наполняется восхитительной упругостью и снова начинает играть со мной в кошки-мышки. Я прижимаю его сверху, он ловко ускользает вниз, ко входу во влагалище. Я ловлю его двумя пальцами и тащу вверх, немного покручивая. Я тереблю его круговыми движениями и снова с силой вдавливаю вглубь Тонечкиного лона. Тоня вошла во вкус и стала потихоньку помогать мне едва заметными движениями попки.
Широко открыв рот, Тоня тяжело дышит в такт движений моих пальцев. Она уже не стонет. Она не здесь. Она улетела далеко-далеко. Она растворилась. Она превратилась в маленький сгусток материи, расположенный между ногами и наполненный непередаваемыми словами ощущениями.
Я терзаю Тонину «изюминку» с такой силой, что кажется, она вот-вот закричит от боли. Но Тонечка принимает все — она наверстывает недополученные удовольствия за все годы своего одиночества. Она заставляет меня расплачиваться за те вечера, когда была вынуждена слушать скрипение своего дивана под нашими с Олей телами.
Моя рука почти онемела от неудобной позы и устала от непрерывных движений, а Тоня все так же неутомимо продолжает выкачивать из моих пальцев нескончаемый поток удовольствия. Она дышит мне почти в ухо, и я ловлю малейшие нюансы ее ощущений, ожидая очередной лавины оргазма.
Наученный первым опытом, я вовремя уловил начало процесса и на этот раз снова сделал все как надо. Тоня напряглась, зажав мою руку бедрами, затихла, промычала «Ооо — й!, и обмякла...
За тонкой стенкой палатки хрустнула ветка. Кто-то шел совсем рядом. Мы замерли. В тишине раздавался мерный посвист трех детских носиков. Наши дети, о присутствии которых мы забыли, мирно спали, наполовину выползя из своих теплых спальниках. Хруст шагов удалился и вовсе пропал. За стенкой палатки стояла июньская ночь, тишину которой теперь нарушал лишь шорох качающихся под ветром веток.
Тоня казалась неукротимой в жажде получения удовольствия. Она кончала еще дважды, каждый раз доводя меня до грани физического истощения. Она так и не сняла с себя рейтузы, колготки и трусы, и каждый раз после недолгого отдыха я занемевшей рукой неистовствовал между ее мокрющих губ, втирая ненасытную изюминку в Тонину плоть. Приобретя опыт, я с каждым разом доводил женщину до оргазма если и не быстрее, то уж точно искуснее.
Из всего богатства движений, наибольшее удовольствие Тоне доставляло, когда я, прижав клитор у самого его корня, ритмичными движениями пытался опустить его вниз, к влагалищу. Скорее всего, я нашел именно то движение, которым Тоня удовлетворяла сама себя, когда сбрасывала сексуальное напряжение не прибегая к помощи мужчины. В том, что Тоня регулярно занимается
