обнимку!
Так и пролетели две безумные недели, спланированные нами на отдых на озере. Я сейчас не вспомню, что мы ели, что делали днем. Помню, ездили несколько раз в поселок за продуктами, катались на озере на катере, играли в волейбол, настольный теннис, бильярд, парились в баньке... Я уж не говорю про ежедневное купание. Погода стояла просто изумительная, иногда даже хотелось, чтобы пошел дождь, тогда можно было бы завалиться спать. В общем, настоящий полноценный отдых. Но все это было как во сне, настоящей жизнью была ночь. Мы с Женей изучали друг друга, как дети, ведь каждая женщина, если не гинеколог, и не видит, как у нее там устроено. Я открыла в себе новые эрогенные зоны. Раньше я ничего не чувствовала, когда мне трогали спину, теперь же стоило Жене только провести мне по спине своей нежной рукой, я вся тряслась. Нежность — вот главное слово в наших отношениях, вот чего мне, оказывается, всегда не хватало в жизни, ни от родителей, ни от мужчин. Я упивалась нежностью, я пила ее, и не могла насытиться ею. Никогда в жизни я столько не кончала, каждую ночь по нескольку раз. Я уже привыкла кончать молча, в подушку, чтобы не разбудить Татьяну. Я хотела Женю еще и еще, я жаждала ее бесстыдных жадных пальцев. Настоящим потрясением для меня стало, когда Женя ласкала меня язычком. Мужчины в моей жизни пытались меня ласкать таким образом, но мне всегда было щекотно, мешала, кололась щетина, мужской язык был груб и излишне настойчив. Теперь же я с удовольствием раскрывалась перед Женей, предвкушая какое огромное наслаждение.
Мы с Женей никогда не говорили о прошлом, о будущем, не строили планы. Мы вообще мало говорили, мы просто любили друг друга. И когда наконец осознали, что пришло время расставаться, мною охватили паника, отчаяние, тоска. Меня ждала работа, достаточно выстраданная и хорошо оплачиваемая, чтобы держаться за нее. Я не могла все бросить и поехать за восемьсот километров за любимым человеком. А Женя? В самом начале как-то вскользь она упомянула о муже, но больше никогда не говорила на эту тему.
Я не буду долго рассказывать о прощании, сказать, что мне было плохо — не сказать ничего. Я просто умирала. Мы даже не могли попрощаться, обнявшись, поцеловавшись по-настоящему. Татьяна носилась, загружая вещи в машины, убирая мусор, сдавая домик, мы вроде бы помогали ей, но толку от нас было мало. Нам хотелось находиться рядом, видеть друг друга. Так я Женю и запомнила, в белом спортивном костюме, бейсболке, в темных очках, подавленную, с грустной улыбкой. Подрагивающими тонкими пальцами она убирала челку, а та все выбивалась из-под бейсболки. Я не выдержала, подошла, убрала челку, задержала на щеке руку. Хоть так дотронуться! Вдохнуть запах. Посмотреть в глаза. Женя вытянула губы, изображая поцелуй. Эх, Татьяна, знала бы, что ты мне подаришь это горькое счастье, отправила бы тебя подальше с этим озером! Лучше бы и не начиналось ничего!
Всю дорогу до своего города я плакала, громко, навзрыд. Благо, никто меня не слышал, кроме моей Короллочки. Я не заехала, как обычно, к родителям, заскочив в магазин, купила бутылку коньяка и, напившись одна в зюзю, проревев над фотками, благополучно забылась. Проснулась примерно через сутки от настойчивого телефонного звонка. «Дашка, маленькая, что с тобой, я еле до тебя дозвонилась!» Это была Женя. Мы говорили и говорили, отрываясь за наше молчание на озере, мы плакали, хохотали, пели «Под небом голубым»... Назавтра я позвонила по номеру, который мне дала Женя. Трубку взял мужчина с приятным баритоном. Когда я назвалась, он после короткого молчания произнес: «Дарья, я прошу вас больше сюда не звонить».
