он испытывает большее удовольствие: вверху или внизу. Эта женщина, несмотря на свой, можно сказать, еще девичий возраст, оказалась столь грамотной и искусной в сексе, что ему становилось страшновато, как бы не оскандалиться перед ней и не показаться этаким неумекой. Он уже понял, что у нее оргазмы летят очередью, что она подтверждала громкими восклицаниями и крепкими прижиманиями его таза к себе, будто хотела, чтобы его «копье» пронзило ее насквозь. И он решил, что пора действовать. Он с такой силой стал накачивать ее, что кровать заходила ходуном, удары его живота об ее живот издавали звуки, похожи на звуки ударов боксеров по лицу друг друга. Она уже не целовала его в губы, а впивалась в его шею, щеки, лоб, нос с такой силой, что в тех местах тут же появлялись красные пятна. «Разукрасит она меня, что художник холст», — подумал он и еще сильнее работал над ее телом. Наконец и он не выдержал, и могучий поток его благодарности устремился в ее лоно.
... Он иступленно покрывал ее тело жгучими, похожими на пчелиные укусы, поцелуями. Петр работал языком между ее ног, а она тут же развернулась и взяла в рот его «мальчика». Она так искусно это делала, что он понял, с кем имеет дело. Эта женщина была гроссмейстером по части секса. Он благодарил судьбу, что в эту ночь эта замечательная женщина досталась именно ему, и он вдвойне благодарил комбрига за такой, поистине, царский подарок.
... Что было дальше, он потом вспоминал с трудом. Помнил, что всю ночь они провели в постоянном движении и в конечном итоге измотали себя так, что она без его помощи не смогла дойти до туалета, а его струя из его шланга стала истекать медленно, как остатки крови на поле брани покидают тело умирающего бойца.
Они провалились в омут страсти и не знали, как теперь выплыть из его круговорота. Небо уже серело, а они продолжали биться из последних сил на поле любви, как два рыцаря на турнире славы.
— Все! Больше не могу! — села она на краешек кровати не в силах встать.
— Ты, случаем, не занимаешься спортом? — спросил он, чтобы как-то разрядить обстановку.
— А что? Заметно?
— У тебя тело гимнастки, — похвалил он ее.
— С такими, как ты, не только гимнасткой, а чемпионкой мира по художественной гимнастике можно стать. Кстати, каждое утро занимаюсь ею почти по часу.
— С мужчиной?
— Да. Он тренажером называется.
На тумбочке внезапно зазвонил телефон. Его друг флагхим поздравлял влюбленных с добрым утром.
Приняв душ и крепко поцеловав его в потресканные губы, она легкой бабочкой выпорхнула на улицу. Он видел, как она, кутаясь в свою дорогую шубку, перескакивает сугробы, скользя сапожками по утоптанной дорожке.
Вскоре появился Сергей.
— Ну, как, друже? Доволен ты нашим Камчатским гостеприимством? — лукаво улыбаясь, спросил он.
— Еще бы! Высший класс!
— А «Царский подарок» не подвел?
— Да ты что?! Такое я испытал впервые. Кстати, кто она?
— Да. Так. Никто. Работает продавщицей в магазине нашего военторга.
— Замужем?
— Вдова. Ее Иван погиб на той, ну ты знаешь...
— Вот оно что? А дети у нее есть?
— Нет. Не успели они...
— А чего же она при такой красе и замуж не выходит?
— Никто не берет...
— Что-то ты темнишь, друже. При таких данных и ходить холостячкой! Что-то тут не так! —
сказал Петр.
— Ладно! Ты прав! Так и быть. Открою тебе ее секрет. Молодая она, красивая, не опытная, после смерти Ивана стала работать в магазине, а тамошние тыловые крысы быстренько подставили ее под недостачу.
— И большую?
— Достаточную, чтобы загреметь на Колыму. Вот наши начальнички во главе с комбригом и бросили шапку по кругу, собрали «бабки» и внесли за нее. Теперь она им всем обязана. Вот и отдает долги каждому в отдельности.
— Значит, и мне
