развернул ее, согнул пополам и стал лихорадочно загонять его в ее зад. Мне было уже безразлично: хорошо ей или плохо, больно или нет, сумасшедшая мысль требовала одного: «Давай! Давай! Давай!». Она же, стоя на четвереньках, мычала, как стельная корова. Наконец, я добился своего, и стал забивать ей в зад свои «гвозди». Она подыгрывала мне. Кончилось это обоюдным оргазмом. Под громкие крики мы упали на ковер и закатались по нему, как клубок змей во время свадьбы. Пока я отдыхал, она елозила по мне, постоянно целуя. Ее поцелуи смахивали на укусы змеи. Ее верткий язычок успевал побывать везде. Но она не просто целовала мое тело, Мне казалось, что она высасывает из него мою жизненную силу. Она умудрилась так глубоко заглотить мой язык, что чуть не подавилась. Она добилась того, что я сливал не только в ее «ворота», которые, кстати, оказались весьма привлекательными, но и в шоколадную дырочку, через которую, как она потом говорила, «я доставал ей до самого горла».
Я чувствовал, что силы покидают меня, но она оставалась неумолимой и требовала все больших моих усилий по своему удовлетворению. Теперь передо мной была не чопорная интеллектуалка, а взбесившаяся самка с уклоном вампира. Она кусала мой член, прыгала на нем, загоняя его до отказа в свои врата «рая», ложилась на меня валетом, сося член и требуя, чтобы я тоже самое проделывал с ее ненасытной «щелью». Мы бесились долго, пока вконец не измотали себя.
— Ты теперь часто будешь бывать здесь! — категорически заявила она.
— Да. Но это совсем непросто смыться из дома на ночь, — засомневался я.
— Зачем на ночь? Нам и обеденного перерыва хватит...
— А твой отец?
— Он не обедает дома. Ты согласен? — она повернула мою голову к себе и так крепко впилась в губы, что я почувствовал на них солоноватый привкус крови.
— Постараюсь, — неопределенно промычал я, понимая, что на каждый день у меня просто не хватит сил.
Спустя два месяца, натирая мою спину мочалкой, жена мимоходом заметила:
— А ты заметно похудел, милый. Я всегда говорила, что утренняя физзарядка весьма полезна для упитанных мужчин.
Я не стал с ней спорить, хотя и усмехнулся в душе ее наивности, так как вся моя физзарядка заключалась в слабой пробежке между домами и в трех — четырех ленивых движениях, перед тем, как усесться на скамейке и выкурить сигарету
А Тамара, почему-то стала поправляться. Ее костлявая фигура уже не напоминала узницу Освенцима, исчезла угловатость плеч и таза, грудь стала похожей на две спелые дыни, готовые вот-вот разорвать лифчик, живот стал мягким, бедра округлились, даже лицо, пополнев, помолодело.
... Мы частенько встречались, истязая друг друга любовью. Занимались этим даже у нее на работе, закрывшись в кабинете. А однажды в кинотеатре она засунула руку мне в брюки и так поработала с моим «мальчиком», что я слил свой «конденсат» прямо ей в кулак. Хорошо, что это был дневной сеанс, и в нашем ряду больше никого не было.
Прошло полгода. Я похудел еще больше, и жена уговорила меня показаться врачам. Те, не найдя ничего особенного, прописали санаторий. Но и там меня достала эта «Вампирша». Тамара взяла отпуск, сняла комнату радом с санаторием и ежедневно требовала меня к себе. Я уже еле ноги волочил. И как-то пришел к ней с коллегой по номеру, упросив его помочь мне в нелегком «ратном» труде. Подвыпив, она уложила нас в постель и так укатала, что мы еле ноги унесли. Мы трахали ее одновременно, чем еще больше распалили «Вампиршу». — Ну и баба! Никогда такой не пробовал! — восторгался друг и согласился подменять меня. Теперь у меня был напарник, и мне стало намного легче. Я пошел на поправку, а он стал худеть, но я подбадривал его, говоря, что в его фигуре обозначились черты Апполона.
... Вскоре меня перевели в другой город, и наша связь прервалась. Да оно и к лучшему, иначе не знаю, чем бы все это
