втрескается, влюбится, и эта любовь, возникшая внезапно и стремительно, заполонит его сердце, зазвенит в душе по-весеннему радостным, ликующе трепетным чувством неодолимого тяготения, и он, изнемогая от этого чувства, будет с утра и до вечера незаметно — исподтишка — бросать на миловидного пацана, в один миг сделавшегося необыкновенно близким, свои полные скрытой нежности взгляды, будет украдкой мучительно всматриваться в него, пытаясь понять, что же в нём, в этом стриженом «запахе», есть такого необычного, необыкновенно-особенного, что на него, на этого невесть откуда возникшего пацанчика, ему, сержанту-дембелю, неодолимо ... будет хотеться смотреть снова и снова... просто смотреть, просто видеть его... видеть — и уже от одного этого испытывать чувство весенней, никому не видимой радости... безысходно неизбывное чувство томительно щемящего удовольствия... черт знает что!
Максим, нависая над Игорем, ритмично двигает членом взад-вперёд, и — обжимаемый мышцами Андреева сфинктера, невидимо залупающийся Максов член впритирочку скользит по накатанной дорожке, доставляя Максу вполне понятное, самим действом обусловленное наслаждение, — Максим, сопя от напряжения, трахает Андрея в зад, в то время как сам Андрей, чуть заметно содрогаясь от ритмично долбящих толчков, думает, закрыв глаза, об Игоре... Ведь могло же так случиться, что этот Игорь, о существовании которого ещё неделю назад он, Андрей, не имел ни малейшего представления, оказался бы в другой команде — и попал бы для прохождения службы в совершенно другую часть, в другие войска... или, допустим, по каким-то причинам мог бы призваться в армию в другое время — не этой весной, а, скажем, осенью... или он, Андрей, по каким-то причинам мог бы в качестве сержанта-наставника — командира отделения — не попасть в «карантин»... да мало ли какие могли быть причины, способствующие тому, чтоб траектории их путей никогда не пересеклись! Сами того не ведая, они разминулись бы во времени-пространстве, как никогда не встречаются миллионы других людей, живущих в разных городах, в разных странах или на разных континентах, и тогда он, Андрей, никогда бы этого Игоря не увидел — никогда и ничего не узнал бы о самом факте его существования... ведь могло же так случиться — могло так произойти? Очень даже могло... но случилось то, что случилось: мало что значащие по отдельности случайности сложились в некие логические цепочки, именуемые жизненными путями, и — возникла очередная случайность, именуемая встречей: траектории их путей пересеклись... зачем?
Андрей, содрогаясь от толчков нависающего над ним Макса, открывает глаза... ничего нового Андрей не видит — всё то же самое: Максим, натягивая его в зад, сладострастно сопит, и лицо у него, у Максима, такое, каким оно бывает почти всегда в минуты кайфа... Максим — парень симпатичный, весёлый, и лицо у него, всегда живое и улыбчивое, сейчас кажется Андрею напряженным, по-детски сосредоточенным и оттого — как бы малость поглупевшим... но — ничуть не подурневшим, — Максим, «пистоня» Андрея в зад, привычно кайфует — сладострастно сопит, приоткрыв рот... и он, Андрей, кайфует точно так же, когда Максима «пистонит» он — делает с Максом то же самое, — с наслаждением натягивая друг друга в зад, они оба в течение полутора лет получали полноценное удовольствие, при этом оба — ни Андрей, ни Максим — не считали себя «голубыми», и в этом не было никакого противоречия, как не было ничего необычного для них в самом однополом сексе; чтоб получать кайф от однополого секса, совсем не обязательно быть «голубым»: получать кайф от однополого секса — от телесного контакта — может кто угодно... а значит, траектории их путей пересеклись для того, чтобы служба каждого из них скрасилась именно такими минутами взаимного наслаждения — чтоб, время от
