глаза, и такое ощущение, что она уже где-то там за облаками и только из ее уст исходит тихий шепот:
— Какие они у тебя мягенькие и стоячие, а сосочки меня просто сводят с ума, — я уже потекла:
— Можно мне их поцеловать?:
— Ты моя золотая, ну конечно можно, они уже давно ждут твоих поцелуев. И вот мой стоячий сосочек, оказывается у нее в ротике, она легонько втянула его в свой бархатный ротик и язычком начала его ласкать. Я сразу потекла, тут в купе, входит Оленька, от неожиданности мы резко отстранились друг от друга, и как «первоклашки» застигнутые в врасплох, покраснели, до кончиков волос на наших лобках. Оленька, так же как и мы, покраснела, но, быстро справившись с собой, попросила у нас билеты, и мы знакомимся, она смотрит на нас своим невинным взглядом, который не двусмысленно говорит нам, девчонки! не тушуйтесь, все в порядке. Но то волнение, которое совсем недавно было у нас, в миг передалось нашей милой проводнице. Она вся как-то напряглась, коленочки скромно свела в месте, ее грудь поднялась и она, часто, часто задышала. Танюшка сразу уловила ее возбуждение и предложила ей выпить фужер шампанского, она еще раз покраснела и говорит:
— Я с удовольствием с вами выпью, но только позже, сейчас смену сдам и приду. Окинув нас своим возбужденным и восторженным взглядом, пошла, сдавать смену. Мы тем временем стали накрывать на стол. Я достала связку бананов, ананас и шампанское, Танюшка резала колбасу и сыр, ее халатик настолько поднялся, что ее треугольник совсем оголился, и не было сил оторвать от него взгляда. Танюха сразу уловила мой взгляд и слегка раздвинула ножки. Я не выдержала, встала перед ней на колени и стала целовать ее ножки, начиная от коленочек, и выше и вот когда я дошла до ее треугольника, она раздвинула ноги и мое лицо застыло напротив ее промежности. На ее беленьких трусиках появилось мокренькое пятнышко, на это чудо я смотрела как за вороженная, а оно все увеличивалось и увеличивалось. И тут я с собой ничего не могла поделать. Я лизнула ее через трусики, О! как это вкусненько. Я стала лизать трусики, Танюшка откинулась на спинку вагона, ноги поставила на сиденье и широко их расставила. Она так застонала, что я подумала, что ее слышно на другом конце поезда. И тут она не выдержала, она рванула трусики так сильно, что они не выдержали и двумя лоскутами полетели на пол. И тут она пошла в атаку, она схватила мою голову двумя руками и так сильно меня притянула к своей промежности, что мои губы вошли прямо в ее лоно, а нос уперся в бугорочек, она стала возить мою голову по своей девочке. Она была у нее такая мокрая, что через минуту все мое личико было в ее смазочке, она кончала мне на лицо непрерывно. А я от ее выделений, совсем потеряла голову, и не было ничего слаще, чем этот аромат и вкус. Мы были настолько возбуждены и увлечены, что не заметили, как опять вошла Оленька. Мы только услышали:
— ОЙ! Я наверно не во время:
— Извините меня за такое бесцеремонное вторжение:
— Я пошла. Нет, нет, теперь ты свидетель, а мы свидетелей оставляем в заложниках, и так проходи и раздевайся. Но я так с разу не могу, — говорит Оленька. Ничего мы тебе поможем. Глядя на нас, Оленька пришла в неописуемое возбуждение, ее всю трясло от предчувствия чего-то новенького и неповторимого. Мы, не долго думая, усадили ее рядом, налили шампанского. Пока она пила шампанское, мы стали ее раздевать. Была жара, и шампанское быстро дало ей в голову, тут она сразу и осмелела. Когда я нагнулась, и начала расстегивать ее блузочку, она вздохнула аромат оставленный Танюшкой, который исходил, от моего личика. Оленька не выдержала, она притянула мое личико к себе и начала меня облизывать, затем поцеловала меня в засос. Сначала она втянула мои губы в свой ротик, а затем ее язычок вошел следом, я не выдержала и ответила. Тем временем Танюшка успела снять с нее трусики, и,
