мол, что, ты спряталась, хочешь помучить его? Я говорю, ты только не волнуйся, ничего страшного, сейчас она придет, отошла по делу. Я, правда, надеялась, что ты вскоре вернешься, боялась все как есть рассказать. Потом он волноваться начал, ну мне и пришлось сказать, что тебе нужно со своим бывшим разобраться и вы сейчас как раз договариваетесь. Даже не знаю, как ска... Вобщем, он велел мне уйти, а сам стал тебе звонить. Я сказала, что подожду с ним, но он не впустил меня в машину и сказал, что никого видеть не хочет: ни меня, ни тебя. И лицо у него такое было... что... Ты плачешь? Да плачь, плачь, я тоже плачу и тогда, и сейчас... Нет, я не говорила никаких имен, как ты и просила. Я сама понимаю, кто Саша, а кто твой... Слушай, Лизка, я тут подумала,... может,... мне переспать с ним, ну в качестве возмещения ущерба... Это я шучу так, чтоб развеселить тебя... А-а, тебе и так весело?! Ну да, я это сразу поняла... Нет, подруга, у него такое лицо было, что не только со мной, вообще спать теперь не захочет. И долго... Ну ты как там? Ты держись, давай! Встретимся как-нибудь в городе? Что-то к тебе стрёмно приходить...
Лежа ничком на кровати, не раздеваясь, сжимая в руке трубку, девушка временами принималась тихо плакать; перестав, напряженно думала, разговаривала сама с собой, ведя беседы с воображаемым Игорем, убеждая того не бросать её и верить ей. Признаваясь ему в любви. Жалуясь кому-то наверху на свою несчастную судьбу.
К ней поднялась тётя Соня с подносом еды и, присев у неё за спиной, долго ругала её за упрямство и излишнюю обидчивость. По простоте душевной та думала, что они с Сашей повздо-рили из-за пустяка, как не раз уже было, и та испытывает терпение мужчины, невзирая на то, что он её очень любит. Женщина призывала Лизу не капризничать и помириться с Сашей, который много для неё делает и оберегает. — Он так волновался, когда ты пропала, искал тебя, звонил, не спал, думал — в беде ты. А ты как появляешься — не разговариваешь с ним, не ешь, изводишь его! Он злиться; зачем ты обижаешь его, он не заслужил! — Не любовь это, тетя Соня, не такая она, любовь, не такая... — только и ответила девушка. — Какая же, если не такая? — возмутилась дом-работница. — Я у него ни к кому такой не видела! Она и есть — не сомневайся! В полной апатии Лиза вздохнула и не стала спорить, не поворачиваясь к той. Ни о какой там любви, применительно к Александру, она никогда не помышляла, не ставя эти понятия рядом. Сжимая в руке телефон, девушка и ждала, и страшилась звонка вновь оставленного ею возлюбленного. И сама не звонила, не представляя, что и как ему объяснить в этот раз. В ситуации, когда абсолютно недопустима правда. Словно поняв её, трубка молчала. Мужчины словно позабыли о ней на время.
Всё вернулось
Ночью Александр начал раздевать её, обдав запахом спиртного. Обессиленная тягостными мыслями, она как могла, отбивалась от него вмиг ставшими, словно ватными, руками и ногами. И он, чувствуя её изнеможение, не бил, а только расталкивал её тонкие руки, деловито расстегивая пуговицы и молнии, стаскивая одежду. Также уверенно, без раздумий он подтащил её, сопротивляющуюся, к краю кровати и, схватив за ноги и дернув вверх, втолкнул в её сухое лоно член. Она издала крик, полный тоски. Он уже не обращал внимания на её бессильный отпор, механически долбя её промежность. К финалу он с удвоенными силой и темпом забился в ней, больно стукая по ляжкам. Словно проснувшись, она закричала, упираясь ему в живот руками: — Не надо,... не в меня,... нет! Прижав к себе её ноги, он рявкнул: — Что, сегодня день особенный, что в тебя кончать нельзя? — и зарычал, затрясся. Ей казалось, что она чувствует, как в неё проникает обжигающее чужое семя, перемешиваясь с дорогим ей. Он лег рядом и не разрешил ей уйти, удержав. — Ну, вот, все как раньше, — бормотал он ей куда-то в область шеи, обдавая горячим нетрезвым духом. — Убить его ночью, зарезать? — не уходила их головы такая банальная мысль.
