пытался отстирать пару предательских пятен на простыне ночью этого дня. А здесь каждое прикосновение вызывало мощные... эм... не разряды, конечно (меня пару раз било током, так вот поверьте: ничего возбуждающего в этом нет), но, в общем, наши тела трясло, когда мы дотрагивались друг до друга. Тот, кто испытывал подобное — поймет, как поймет и то, что все словесные описания — жалкий отсвет того сияния и пламени, которое сопутствует таким событиям.
Мы, не переставая, гладили друг друга, я вылизывал каждую клеточку её кожи, упругая грудь с твердыми аккуратными сосочками, глубокий пупочек, бёдра, коленки, пальчики на руках и ногах, бархатный лобок, попка с действительно девственным колечком ануса, истекающие соком половые губки — всё было мной обласкано, облизано, и всё подрагивало и отвечало на мои прикосновения. Катенька, в свою очередь, тоже ласкала всего меня, но мы оба получали больше удовольствия от того, что дарили друг другу, непроизвольно сотрясаясь, то от полученных ласк, то от реакции на свои. Вот я лежу на спине, а прекрасная нимфа медленно насаживается на мою плоть. Честно говоря, когда орган наткнулся на перегородку, отделявшую Като от полноты плотских утех, волшебство момента немного растаяло, появилась тревожная мысль, что я сделаю больно этой богине.
Не знаю, какие мысли были у неё, но она замедлилась и очень, очень медленно стала увеличивать давление члена на плеву, постанывая с каждой секундой всё сильнее. Кажется, я даже услышал, как лопнула преграда, стало очень мокро и появился «медный» запах, а Катя вдруг целиком поглотила эпицентр моего возбуждения. Из её горла вырывались крики, высокие и частые, иногда переходя в низкое рычание, она наклонилась ко мне, впилась в мою грудь ногтями и начала поднимать и опускать бёдра. Она почти полностью выпускала член наружу, двигаясь довольно резко, однако отсутствовал возникающий обычно в таких случаях дискомфорт от боли в лобке и ожидания, что на выскочивший орган не попадут нужным местом и его «раздавят» или «сломают».
Да, что там «дискомфорт» — мне снесло крышу, я подмахивал в такт Като, вколачивая главное мужское сокровище в матку и даже не чувствовал, как по груди текла тонкими струйками кровь из ран от ногтей любимой, хотя несколько шрамов так и не сошли. Катя часто задышала, как будто ей не хватало воздуха, она приняла в себя всю длину и давила, пытаясь вобрать ещё. Её мелко затрясло, оргазм вырвал из горла длинный вопль. Я сильно сжал руками бёдра, рывком перевернул девушку на спину и начал с остервенением долбить горячее, вибрирующее лоно. Катя кричала, притягивая меня руками за бёдра, извивалась подо мной, но я вцепился в неё с такой силой, что потом было стыдно за синячищи на девичьем теле.
Я чувствовал, что оргазмы накрывают её один за другим, чувствовал по вибрации тела, по крикам, срывающимся на хрип, по безумству в глазах, и это, пожалуй, самые сильные воспоминания моей жизни. Не ускользнул от меня и тот момент, когда Катя уже «насытилась»; по опыту я знал, что дальше мои активные действия вызовут только негативный эффект. Плавно вывел член из лона, оставив внутри только головку, начал покрывать поцелуями её лицо, шею, стараясь, чтобы поцелуи носили более нежный характер, чем страстный. Получалось не очень. Мешал ставший каменным главный мужской прибор. Несколько минут Като лежала неподвижно, изредка что-то мурлыча и едва потягиваясь, по щекам текли слезы. Наконец, она открыла глаза и ласково посмотрела на меня:
— Я люблю тебя, люблю... , — её шепот был слышен только мне.
— Я тоже тебя люблю.
— Если ты будешь таким же нежным, то можем продолжить и исследовать мою попочку.
— Ты уверена, что хочешь?
— Да, — но в её глазах промелькнула какая-то тень, я не придал этому значения, да и хотел ли?
Я аккуратно перевернул Катю на живот, подложив под бёдра
