две пустые бутылки из-под коньяка. Во главе стола на кожаном кресле, без одежды, но обмотанный простыней сидел раскрасневшийся от парной Дамир с мокрыми растрепанными седыми волосами.
Ему было где-то между 50 и 60 лет, я точно не знал. А на вид определить было сложно: он был в хорошей для своих лет физической форме (говорят, что в свое время он занимался борьбой и даже ... имел какие-то серьезные награды). Сбоку от него, спиной ко мне, на кожаном диване сидел еще какой-то мужчина: тоже в простыне и тоже распаренный.
— Пришел? — Дамир не вставая из-за стола, сердито обратился ко мне, — Ну иди сюда, садись.
Я подошел к Дамиру, протянул ему руку, чтобы поздороваться, но вместо того, чтобы пожать мою руку он указал пальцем на соседний от его гостя диван. Я сел, а когда посмотрел на человека, сидящего напротив меня, то чуть язык не проглотил — это был Тенгиз, который с самодовольной улыбкой, держа в руке бокал коньяка, с усмешкой мне сказал:
— Ну, здравствуй, дорогой Дима. Вот и встретились...
Тут я уже не смог скрывать своего волнения, ответил какую-то глупость в ответ, отводя глаза в сторону.
— А что это ты в бане в одежде? — Дамир посмотрел на меня удивленно.
— Кто, я?
— Ты, ты. Мы тут голые перед тобой сидим, а ты в костюме. Не уважаешь нас?
— Уважаю, конечно...
— Тогда раздевайся.
— Где раздеваться? — я попытался было встать, чтобы выйти в предбанную раздевалку.
— Не суетись, прямо здесь раздевайся. Ты же не стесняешься нас, мужиков? — Дамир с Тенгизом заулыбались.
Я, стараясь не поднимать глаза, быстро скинул с себя одежду. Тем временем, Тенгиз налил мне полный бокал коньяка. Простынь мне не предложили, поэтому я голой задницей уселся на кожаный диван.
— Ну что, выпьем? — Тенгиз поднял свой бокал.
Я с готовностью опрокинул в себя весь свой коньяк, закусывать не стал — кусок не лез в горло.
— Хорошо пьешь, — начал разговор Дамир, — А ведешь себя плохо. Хорошего, уважаемого человека сначала обидел, потом еще и угрожаешь ему. За свои поступки, Дима, как и за свой базар надо отвечать. Тебе по-хорошему предлагали решить проблему? Предлагали. Нет, ты захотел по-плохому. Значит, будем решать по-плохому.
— Я не понимаю, — начал оправдываться я, — О чем вы, Дамир? Какие угрозы? Я ничего не понимаю, это какая-то ошибка...
Дамир нахмурил брови:
— Не ставь себя в глупое положение, я все знаю, — он достал цифровой плеер и нажал на воспроизведение. На плеере послышалась запись нашего с Тенгизом телефонного разговора: «Слушай, Тенгиз, ты мне больше не звони. Номер Кати я тебе все равно не дам и встречаться с тобой мы больше не будем. Поищи других партнеров...».
Все, слушая эту диктофонную запись, я полностью поплыл. Паника. Голова закружилась, я физически ощущал свой страх. Трясущимися руками я налил себе полный бокал коньяка и молча выпил.
Дамир выключил диктофон и продолжил разговор:
— Дмитрий Иваныч: ты сам свою жену под нашего друга подкладывал, сам хотел этого — я этого не понимаю, но уважаю твое решение. Так имей мужество вести себя достойно, как мужчина, отвечай за свои поступки, а не прячься в кусты. Тенгиз ведь сделал так, как ты его просил: и Катю твою отъебал, и тебе отсосать дал. Мало того, он вас в ресторане угощал, подарков твоей жене накупил, отнесся к вам с большим уважением. А что в ответ: ни спасибо, ни пожалуйста, угрозы разборками с Тенгизом и, наконец, аборт.
Я бы никогда об этом не узнал, но Тенгиз был вынужден ко мне обратиться и рассказать суть дела. Дима, разве так можно себя вести, разве это не беспредел? Послушай, я мог бы тебе отомстить и рассказать о твоих похождениях твоему шефу, который сидит у меня на подкормке. Враз перестанешь быть Дмитрием Иванычем, а станешь Димкой-голубым и вылетишь с работы. Но я не стану этого делать, потому что Тенгиз — добрый человек — просил пожалеть тебя, пока он сам с тобой не переговорит по-мужски. Сделай все, как он
