— констатировал я, — лучше не бывает. Хорошо поигрались. Теперь давай по всем правилам, как положено.
— Ты играй, но не заигрывайся, и тело мое не порть, — строго сказала Машка, — а то удовольствие получишь ты, а девять месяцев расхлебывать буду я. Что с телевизором делал?
— А ты что сделала? — я с изумлением уставился на мелкую красную сыпь на груди мужского тела, которой у меня еще утром не было.
— Чем ты чувствительность восстанавливал? — вопросом на вопрос ответила Машка.
— Телевизором. — Нехотя признался я.
— А я димедролом. — призналась Машка.
— Так у тебя ж на него аллергия!
— Потому контакт и восстановился, — она почесала сыпь, — не бойся, сменим сознание, и аллергия пройдет.
— Ну и как тело? — мне были интересны ее ощущения.
— Какое-то оно грубое, — удивленно ответила она, — возбуждения никакого, чувствительность нулевая, и все время кого-то смять, сдавить, изнасиловать хочется. Или засунуть что-нибудь куда-нибудь.
— Ну и засунь, — посоветовал я, — в меня.
— Не получится, — ответила Машка, — не стоит. Чтобы засунуть, должно твердо стоять, а оно на женщин не возбуждается.
— Но мне-то ты помогла! — удивился я.
— Ну, я же знаю свое собственное тело, не раз пробовала, где погладить надо, а где и пощипать. Все-ж таки ты — это я, а я — это ты. А мне, видимо, эмоций кое-каких не хватает.
Все еще находясь в слегка эйфорическом состоянии, я в женском теле легко спрыгнул с кровати и пошел на кухню. Приятное ощущение теплоты внутри не проходило, а наоборот, продолжало усиливаться. В горле пересохло. Я достал из холодильника пакет апельсинового сока, налил стакан и выпил мелкими глоточками. Сознание мое все плотнее и плотнее входило в женское тело, и я все в большей мере ощущал себя женщиной. Но в то же время чувствовалось, что энергия потихоньку как бы вытекает из меня, расходуется на этот близкий контакт сознания и тела. Положительно, чужое тело отказывалось подпитывать сознание.
Машка уже надел на широкие плечи мою футболку, и деловито заправил ее за пояс.
— Да, — протянул он, — ощущение тоже не слабое. Главное, что наступает полное облегчение.
— А у женщин обычно как? — поинтересовалась я, хотя прекрасно помнила, что мое возбуждение не улеглось сразу, а значительно усилилось.
— Мужчина возбуждается слабее, а кончает резче и полностью, — он прикрыл глаза, — теперь я понимаю, почему мужики постоянно стремятся иметь новых женщин.
Я усмехнулась. Теперь и мне становилось многое понятно в женской психологии, и я не преминул уколоть:
— А женщина хочет только одного мужчину, но зато хочет его постоянно.
— Ну да. — Машка хитро посмотрела на меня. — Правильно понял и достиг нужного результата. Меняемся обратно?
— Как так обратно, — удивился я, — а самое-то главное попробовать?
— Слушай, мне что-то уже совсем ничего не хочется.
— Вижу. — Я согласно кивнул, — и пользы от тебя никакой. Все-таки как же вы, мужики, примитивно устроены.
— Зато вы, женщины, набор сложностей.
— И что нам делать?
— Кто удовлетворит женщину в час грусти, — промолвила Машка, — кто приласкает ее? Нельзя доверить такое дело первому встречному.
— Насколько я знаю мужиков, достаточно мне сейчас выйти на улицу, и через полчаса их набьется сюда полная квартира.
— Насколько я знаю женщин, — ответила Машка, — ни с одним ты не только не кончишь, но даже не возбудишься, потому что они все будут тебе противны в душе, а их грубость и жеребячьи выходки отвратительны физически.
— У тебя есть какой-нибудь любовник? — не унимался я.
— А у тебя? — парировала она. — Ты на лицо свое посмотри, тебя же
