Лучик июньского солнышка заглянул в открытое окно, скользнул по моей подушке и, попав прямо в глаз, разбудил меня своей щекоткой. Я отодвинула лицо к стенке и тут же поняла, что это не солнце меня разбудило. Это сон.
Я совсем еще маленькая, играю в песочнице. На мне коротенькое платьице, совсем не закрывающее ног. Еще я чувствую, что оно практически не скрывает также и моих трусиков, отчего у меня возникает странное чувство. С одной стороны, это чувство неловкости, с другой — неясное ощущение плотского влечения. Последнего, наверное, не должно было бы происходить с такой маленькой девочкой, какой я была во сне, но я ведь, на самом деле, уже большая, поэтому мне вдруг начинают лезть в голову всякие странные мысли.
Например, мне вдруг очень захотелось снять с себя эти трусики. Однако делать это просто так, на виду у всех мне все же неловко. Но тут я начинаю ощущать усиливающееся давление внизу живота, а потом понимаю, что это я так странно хочу пописать.
Я покидаю песочницу и отхожу под деревце, оставаясь на виду у всего двора. Впрочем, на меня особенно никто не смотрит.
Платье столь коротко, что не приходится даже задирать его подол, я просто присаживаюсь и стягиваю с себя трусики. Итак, ножки мои раздвинуты, легкое напряжение, но никакой струи нет, что-то словно мешает мне. Тут я вижу, что прямо передо мной невдалеке стоит пацан из соседнего дома и смотрит на меня. Далее я с ужасом узнаю в нем Леху из параллельного класса, а это значит, что я уже не маленькая девочка, а девушка-семиклассница. От этого ужаса я и открыла глаза.
Писать хотелось по-настоящему, вот отчего я и проснулась.
Ужас во сне после пробуждения быстро сменился легким возбуждением и игривыми мыслями наяву. Я не побежала тотчас в туалет, а, поднявшись, так и пошла в одной ночной сорочке прямо на балкон. По всему, было еще очень рано, поэтому я не опасалась увидеть кого-нибудь во дворе. Точнее, наоборот, я не опасалась, что увидят меня. А вид у меня был весьма соблазнительный, поскольку рубашечка на мне была также коротка, как и платьице во сне.
Внизу никого не было, двор был пуст. Пусто было и на балконах соседних домов. Лишь легкий гул просыпающегося города доносился слева из-за шестнадцатиэтажки. Я оперлась локтями на перила и ощутила, как подол скользнул вверх по моей попочке. Спереди я, конечно, тоже оголилась. Эх, почему нет Лехи во дворе, вдруг подумалось мне. Или еще какого-нибудь мальчишки. Впрочем, если бы на меня поглядела девчонка, мне тоже было бы до ужаса приятно.
Давление в животе не ослабевало, но в туалет идти не хотелось. Я решила пописать прямо на балконе. Однако ничего подходящего, что можно было бы использовать в качестве ночной вазы, я не нашла. Вообще, в комнате была лишь бутылочка из-под газировки на пол-литра. И мало, и довольно трудно точно попасть. Тогда я решила пописать вниз прямо через решетку балкона. Только бы никто не увидел. С другой стороны, мне, напротив, хотелось, чтобы меня увидели, но чтобы никаких неприятных последствий от этого не было. Однако вокруг, по-прежнему никого не было.
Я приподняла подол и просунула коленки между прутьями, прижавшись к ним животом. Честно говоря, так писать было совсем не удобно. К тому же, я была сильно возбуждена. Но писать хотелось, и давление было уже довольно неприятным. Я напряглась, но струи, как и недавно во сне, все не было. Конечно, я ведь почти стояла и поэтому писала бы куда-то вниз и могла бы вымочить себя и наш балкон. Видимо, срабатывало подсознание. Тогда я присела, далеко высунув коленки, прижалась к решетке еще сильнее, упершись левым пахом в один из прутьев ограждения, чуть откинулась назад, и, наконец, исторгла струйку.
Несколько мгновений слышалось лишь тихое журчание, а потом в тишине утра необычно громко зашелестели листья кустарника, росшего под балконом и принявшего на себя необычный водопад. Тут же ударами о землю под
