видела, че ли. Или хуя. Я вон всегда при ней ссу. Че такого. Только дальше, однако, этот Рыжий плохо себя повел. Уходил я в тайгу, значится на два дня. Когда вернулся, Нинка мне такого порассказала. Значит, ушел я в тайгу, а к вечеру этот приперся. Сначала то все по старому было. Значит, принес он водки и сосулек детишкам.
Ну, ребетня то конфетки за щеки и по углам расползлись. Водку, однако, он на всех налил, первый раз, потом то теща остатки допила. Ну, значится, выпили они, и Рыжий Нинку в койку затащил. Ну, раздел он ее, сам разделся, раздвинул ноги и впер свой хуило. Поебал он ее, когда кончили, отдохнул немного. И стал просить Нинку, что б она ему пососала, ну жена не хотела в рот брать, боюсь, говорит, что вырвет меня. Тогда Рыжий разорался, назвал мою жену сукой, и избил. Не сильно, правда. Но когда тот приставил свой хуй к ее губам, она со страху взяла в рот и стала его сосать.
Тогда он взял жену за волосы и стал насаживать Нинку на хуй полностью. Нинка говорит, что сначала ее немного тошнило, но потом прошло. Когда хуй полностью задеревенел, буровик поставил ее раком и ввел его ей в пизду, а руками схватил за титьки и стал больно их мять. Нинка говорит что, даже, несмотря на боль, ей было очень приятно. Скоро она начала кончать. Но Рыжий в это время вытащил свой хуй из Нинкиной пизды и стал пихать его ей в жопу. Баба моя заскулила, стала просить того, что б не ебал ее в жопу, больно ведь сильно.
Но мужик не слушал и засадил ей таки полностью. Ребятишки уже привыкшие к возне на кровати мамки с мужиком, сначала не обращали на них внимания, но когда мамка стала плакать, испуганно забились в угол. В ту ночь Нинка так и не уснула, из-за боли в жопе. А в следующий вечер все повторилось.
Когда я услышал, то сильно разозлился. Я пошел на буровую и, найдя Янека, поговорил с ним. Я тогда еще, по-хорошему, просил Рыжего отстать от моей жены. Не приходить больше ко мне в дом. Но тот в ответ только смеялся. Через три дня я снова ушел в тайгу. В этот раз я пробыл на охоте всего один день. Дольше вытерпеть не смог, так как беспокоился за свою жену. Дома Нинка мне сказала что Рыжый, узнав, что меня нет, снова приходил. И опять заставил ее сосать его хуй, и опять в конце выеб в жопу.
Ладно, думаю, однако, я сам посмотрю, что там у них делается. Дня через два, не помню точно, я попросил жену сказать подружкам, что снова ухожу в тайгу. Я уже знал, кто давал сигнал Рыжему, когда меня не будет дома и сколько. В поселок часто шастали буровики, кто за водкой, кто бабу себе нашел, и теперь ходил поебывал. А днем, когда бабы собирались вместе языки почесать, и выкладывали друг другу, кто и когда уходит в тайгу. А те рассказывали своим ебарям. А те уже сами планировали свои походы к нашим бабам.
Однако, в тайгу я не пошел, а притаился у дороги, возле буровой. Несколько мужиков к вечеру потянулись в поселок. Но рыжего среди них не было. Я просидел возле дороги до темноты, а на ночь, свив себе гнездо, проспал до утра. Это вы, русские — нежинки, не можете нормально с тайгой общаться. А для нас хантов тайга — дом родной. Летом нас гнус в тайге не ест, зимой даже в сорокоградусный мороз мы можем спокойно провести в тайге несколько дней.
Утром я дождался, когда рыжий пойдет в поселок, и двинулся рядом с дорогой за ним. Не доходя до поселка, я немного подождал и незаметно пробрался к дому. Через открытое окошко залез на кухню. Двери на кухне не было, поэтому все, что творилось в комнате, было неплохо видно.
Надо еще сказать, что дом мой состоял из кухни и большой комнаты. Правда, когда я получил этот дом, было две комнаты, но стену между комнатами я сломал. Так нам, хантам привычней. Мы всегда вместе живем и ничего друг от друга не скрываем. А на кухне мы летом не готовим. На улице печка стоит, там и варим. Еще есть сени. Значится, залез я на кухню и, прислонив ружье к стенке, стал наблюдать, что творилось в комнате. Меня никто не видел. Ханта, если он
