— бросила она на хо ду, — через пол часа выходим. Я до стала свое выходное платье, под красила глаза (они в этом не очень то нуждались), губы и надела серьги, которые подарила мне мама после окончания учебы. Они мне очень шли, особенно когда я собирала свои белокурые волосы в высокую прическу. Сейчас правда некогда было ею заниматься, поэтому я собрала волосы в хвост, перевязав их узкой розовой лентой. Оставалось выбрать туфли.
— Ну, ты даешь! Еще не готова? — удивленно воскликнула Анна Сергеевна, входя в комнату.
Сама она была уже одета. Короткое черное платье обтягивало ее тело, словно перчаткой. Туфли на высоком каблуке делали ее стройнее и привлекательнее. Большое декольте наполовину открывало соблазнительную загорелую грудь. Она совсем не походила на строгую и деловую даму, с которой мы сегодня мотались по городу.
Я быстренько натянула платье, так как до этого все еще была в одном белье и двинулась к выходу
— Ты что, так собираешься идти?
А что? не поняла я.
— Сними его, — указала она наманикюренным пальчиком на мой бюстгальтер здесь никто так не, ходит. Да и зачем прятать такую прелесть?
Помедлив немного, я все же вняла ее совету, после чего посмотрелась в зеркало. Горошинки сосков с темноватым ореолам вокруг них, отчетливо просматривались через ткань. Грудь у меня не очень большая, но красивая. В академии все приходилось прятать под формой, а здесь...
— Вот теперь другое дело, — похвалила меня Анна Сергеевна и мы вышли из номера. Поймав такси тут же у входа в отель, моя начальница назвала водителю какой-то адрес и тот, кивнув головой, рванул с места.
Через двадцать минут мы оказались перед большим серым зданием, очень непривлекательным на вид. У входа тусовалось несколько ярко накрашенных девиц и парочка подозрительных типов. Сама я бы ни за что не пошла туда, но Анна Сергеевна держалась очень уверенно и, кивнув при входе здорвенному чернокожему амбалу, сунула ему в ладонь банкноту и вошла внутрь. Я последовала за ней, боясь отстать.
Вначале я вообще ничего не cмогла разобрать. В клубах сигарного дыма, в бликах прожекторов и МИГАющих цветных фонарей шевелилась, прыгала, визжала разноголосая толпа. Я обалдела от гpoxота мощных ударных инструментов, барабанов и еще чего-то, противно визжащего, так, что резало уши. Мы едва пробились через эту толпу к барной стойке. Глаза Анны Серг евны возбужденно блестели, казалось, она окунулась в свою стихию. Бармен поставил перед нами два бокала с янтарной жидкостью, услужливо щелкнул зажигалкой. Не знаю, что там было в бокале, но эта штука обожгла мое горло, словно огнем, на глазах даже слезы выступили. По коричневому усатому лицу бармена расползлась глупая улыбка. Очевидно, он был рад, что я осталась жива. Анна Сергеевна проглотила свою порцию одним глотком, даже не поморщившись и, щелкнув пальцами, подвинула к нему свою посуду. Затягиваясь длинной тонкой сигаретой, моя начальница окидывала зал быстрым цепким взглядом. Глаза бармена, похожие на две спелые маслины уставились на меня, излучая подобострастие. Однако в их глубине отражалось плохо прикрытое вожделение.
— Как он тебе? — спросила Анна Сергеевна, выпуская струйку дыма из алых губ. — Я бы не прочь поразвлечься. У нас был трудный день. Я была шокирована ее словами и взглянула на бармена, пытаясь узнать, понял ли он, о чем мы говорим. Но Анна Сергеевна тут же забыла о нем. К стойке подошла веселая компания из пяти-шести человек, раскрасневшаяся и разгоряченная быстрым танцем. Среди них оказался какой-то знакомый Анны Сергеевны и они тут же, при всех, расцеловались, причем их дружеский поцелуй затянулся на добрых две минуты. Это был американец из Филадельфии, который неплохо изъяснялся на русском. Мы присоединились к ним, опять пили, и вскоре я почувствовала себя значительно лучше. Не было той робости, которая
