королевы. Элеонора мало, что понимала, из того, что это божественное создание наговорила, но одно ей было ясно — надо кончить еще раз. Еще раз ради своей обожаемой мучительницы. Ведь она даже не приказала — она попросила! И она это сделает, несмотря ни на что, пусть даже это будет стоить ей жизни. При этой мысли она стала вспоминать все прожитые годы, наполненные сплошными заботами о благе королевства: ни просвета страсти, ни надежды на любовь — ими там даже не пахло. До сегодняшнего дня. По сравнению с этим вечером, все ее \"веселые\» вечеринки теперь казались серыми дождливыми буднями.
Пока Элеонора витала в своих воспоминаниях, ее тело стало отвечать на ласки обольстительницы, инстинктивно начиная движения бедрами. Вибрация жезла престала причинять дискомфорт и вновь рождала вожделение. Острый язычок эльфийки доставлял непередаваемое блаженство. Королева очнулась, когда острые зубки сошлись на ее истерзанной горошине, и поняла, что уже довольно продолжительное время бессознательно отдавалась своей госпоже и ее чудесному жезлу. Волна волшебного нечто рождалось внутри нее. Оно росло и поднималось, словно гигантский цунами, готовый поглотить все на своем пути. С громким криком Элеонора растянулась на полу. Судороги оргазма нещадно били по ней, ввергая в сладкое небытие. Казалось, эти желанные муки будут продолжаться вечно, и смерь не за горами.
Эльфийка с любовью смотрела на отдающуюся своей дикой страсти женщину и терпеливо ждала, когда все закончиться. Пульсирующий жезл и светящийся белым кристалл исчезли под полами темного плаща.
Когда Элеонора очнулась, пред глазами никого не было. Судя по всему, она несколько раз отключалась, лежа на полу, и последний раз отключилась надолго. Повертев головой во все стороны, королева к своему облегчению нашла свою гостью удобно устроившейся на большом кресле, обитым мягкой кожей. Расторопная служительница храма спокойно потягивала вино, которое достала из раскрытого дубового секретера — единственной мебели в помещении, кроме двух кресел и стола из того же дерева. Заметив очнувшуюся Элеонору, эльфийка плавно встала и быстрыми шагами направилась к ней, наполняя бокал вином и что-то шепча себе под нос. От ее шепота — заклинания, как догадалась королева, — факелы на стенах вспыхнули на мгновение ярко-алым, а затем чуть не потухли, и теперь жалобно мерцали, медленно разгораясь с новой силой — как будто кто-то взял да и срезал их наполовину.
— Выпей, это придаст тебе сил, — эльфийка опустилась на колени рядом с лежащей королевой, плавным жестом предотвращая попытку той подняться, и поднесла стеклянный сосуд к губам.
— Пей, моя сладкая, пей.
Во рту королевы пролегала пустыня, и она не заставила просить себя дважды, в два глотка осушив предложенный сосуд. Напиток дивной энергией разлился по ее телу и заметно прибавил сил. Элеонора встала, но заговорить не решалась — после произошедшего между ними она не знала, что и сказать. В зале повисло молчание, только треск разгорающихся факелов нарушал тишину. Первой заговорила эльфийка.
— Ваше величество может не беспокоиться: обо всем, что здесь произошло, не узнает ни одна живая душа, — официальный тон, которым старалась говорить эльфийка, заглушался игривым смехом серебристых колокольчиков.
Раздавшийся за этим громкий смех перешел в нежные объятия, и женщины вновь слились в чувственном поцелуе.
