глазами.
— Ну, тыква огородная. Тебе что, заглавными буквами говорить? Оргазм у тебя бывает, или нет?
— Какой оргазм?
— Такой, какой вчера в кладовке был, которым ты всех нас завела... И директора, между прочим, тоже, хотя его завести, ой как трудно! Почти невозможно. Потому как стопроцентный импотент по возрасту... Так бывает, или нет?
— Такой не бывает.
— А какой бывает?
— А никакой, — сказала Лина после долгого раздумья.
Она уже успокоилась. Клава убедила её, что ничего сверхъестественного не произошло, и в панику бросаться не надо.
— Придётся с тобой поработать, — сказала Клава, и подошла к Лине.
Взяла её руки, положила на свои груди, волосами пощекотала ей лицо, губы... Поцеловала в шею, в ухо. Лина взвизгнула и отстранилась.
— Хорошо? Да не стесняйся ты! Ишь, как покраснела.
Она уложила Лину на кровать, и принялась шарить по её телу своими нежными, ласковыми руками... Через ткань прижалась ртом к соску, выдохнула из себя горячий воздух, наполняя грудь Лины сладострастным теплом. Потом расстегнула халат, сдвинула на сторону лифчик и, слегка покусывая сосок, стала сосать грудь, отчего тело Лины напряглось, будто судорога схватила конечности, и она задрожала мелкой дрожью. А когда Клава, двигаясь губами всё выше и выше, поймала ртом полуоткрытые губы Лины, и выдохнула в неё из себя горячий воздух, одновременно запустив руку между её разбросанных ног, Лина издала громкий, протяжный крик сладострастия, и в бессознательном блаженстве рухнула на пол.
В сознание её привели ласковые руки Клавы:
— Ну, что, классно?
Лина молчала.
— Тебя что-то смущает?
— Я думаю, это должно происходить не так, по-другому, — сказала Лина, и тут же вспомнила свою первую брачную ночь.
И, как бы пытаясь оправдаться перед Клавой за своё такое поведение, всё ей рассказала. Рассказывая свою историю, Лина не раз всхлипывала, а Клава, прижав её к себе, обшаривала своими шаловливыми руками её бёдра, груди, шею, спину, живот. Увлечённая рассказом, Лина не сопротивлялась, вздрагивала при каждом новом прикосновении её рук, а когда Клава забралась ей под трусы, в самое заветное место, Лина прекратила на время свой рассказ, затаила дыхание, пока не взорвалась бурным оргазмом. После этого Лина призналась своей новой подружке, что не позднее, как вчера, у неё в мозгу свили гнёздышко три мысли: повеситься, утопиться или отравиться.
— А для четвёртой мысли в твоей головке место осталось?
— Осталось и для четвёртой — застрелиться.
Пропустив мимо ушей её реплику, Клава сказала:
— Тогда посели её туда и выходи завтра на работу.
— Кого поселить?
— Ты знаешь, я всё больше в тебя влюбляюсь! Ты действительно не от мира сего. Я предлагаю поселить в голову мысль о том, чтобы завтра прийти в столовую на работу. Усекла?
— Ты считаешь, что мы занимаемся нормальным делом?
— Мы пока ещё ничем не занимаемся. Всё ещё впереди. Но если хочешь знать моё мнение, то лучше получать удовольствие так, чем под пьяным, облеванным грубияном в штанах, который, к тому же, не знает, что такое любовь, что такое секс, и что такое женщина, которую он ни в грош не ценит!
— Ладно, меня Олег обидел... А ты не замужем, молодая, красивая... За тобой мужики гурьбой бегают. Что тебя толкнуло на это? А Ларису?
— Лариску я сама приручила, она до меня была как телок, всё про своего алкоголика рассказывала, как он воткнёт в неё свой стержень, и спит. А она его столкнёт с себя, и пальчиком за него его работу доделывает. Вот я ей и помогла. А я... Парень у меня был. Скромный — жуть! Видно очень сильно меня любил, потому ничего у него не получилось. Так он ремень из брюк вытянул, и на сливе повесился... Дело было в саду. Я всё ждала его, надеялась, вот-вот придёт... Пошла искать, а он уже синий висит...
