многочисленных наложниц любвеобильного Ниёзбая. А разгорячённый воспоминанием о прошедшей ночи, аскер-баши, приказал начинить цыплёнка рубином, жемчугами и другими драгоценными камнями из ларца и со слугою отправил своему молодому другу, то есть мне. Я не знал, что курица начинена и призвал своего чернокожего раба, которого купил, специально для нас с Ниёзом. Он был обучен утонченным приёмам африканской любви, у него был длинный, но удивительно тонкий клинок и я в нетерпении хотел насладиться им. Но я хотел сделать его своим братом, так я полюбил чернокожего.
— Давай скушаем эту курицу вместе, а потом начнём поединок любви!
Я взял птицу, разрезал, и вдруг оттуда посыпались эти рубины жемчуга и драгоценности. От неожиданности у моего раба вылезли глаза из орбит, он даже мясо не мог есть. Я тут же разделил драгоценности пополам, а после, отпустил его на волю. Он взял свою долю драгоценностей и ушёл. Оказывается, пошёл он к Омару и всё рассказал. Разгневанный Омар тут же послал человека за мной, призвал аскер-баши и сказал ему:
— Ах ты, предатель, вот какова твоя благодарность за моё гостеприимство и доброе отношение к тебе и твоему дому! Порочным поведением отплатил ты мне!
— О, повелитель — ответила ему Ниёз. — Я поступил так по двум причинам. Первая: такова, видимо была воля Аллаха, вторая: моё сердце! Оно вышло из повиновения, поэтому я передарил твой дар моему возлюбленному. А теперь делай, что хочешь!
— Ах ты развратник! Тебя даже мой гнев не страшит!
— О, властелин, разве любовь задумывается о жизни? Я — воин то юности моей, я привык рисковать жизнью и не дорожу ею. Зачем мне размышлять о твоём гневе?
Омар крепко задумался над его ответами, а потом спросил меня.
— А ты, откуда?
— Из этого же города! — ответил я.
— Ты, бесстыдник, видимо не знал к чьему замку пришёл срамиться и купаться обнажённым, и какого человека ввёл в противоестественный грех, чем объяснить такой твой поступок?
Я, потеряв всякую надежду сохранить жизнь, ответил:
— Да пусть будет долгой жизнь повелителя, я готов был умереть, когда подумал об этом, но влечение оказалось сильнее моей воли! Сейчас мне всё равно. Чего я хотел, того достиг. Теперь воля твоя, делай, что хочешь!
Опять Омар задумался, а потом повернулся к слуге и сказал:
— Я тебе поручил следить за аскер-баши Ниёзбаем, и докладывать мне обо всём и обо всех с кем встречается Ниёз. Почему ты пошёл на это дело, покрывал этот срамной поступок двух мужчин, и не доложил мне?
— О, повелитель, — сказал слуга, — меня сбили с пути дирхемы и динары! Есть ли в мире человек, которого деньги не совращают с пути?
Омар опустил голову и задумался. Через некоторое время, он сказал.
— На все мои вопросы вы ответили правдиво. Правдивость покоряет нас! Я прощаю всех!
Он подарил аскер-баши Ниёзу тысячу динаров, милость его распространилась и на меня, он отдал мне трёх воинов варягов с севера, слуге дал свободу, а моему рабу, который наябедничал на нас, сказал:
— Ах ты незаконнорожденный, этот юноша поступил с тобой благородно, разделил с тобой ложе любви, как с равным, выкупил тебя из рабства. Ты вместе с ним ел курицу, он отдал тебе половину драгоценностей, поделился своей тайной. Только порождение дьявола могло разорвать завесу над этой тайной, хотеть пролития крови двух влюблённых сердец! Тебе и того показалось мало! Ещё встревожил мой падишахский покой! Вот, значит какова твоя дружба, даже тайну не мог сохранить!
И тут же приказал этого негодяя, неудачливого ябедника посадить на кол на главной площади. Глашатаям, велел огласить, что каждый, осмелившийся доносить на брата своего или друга понесёт такую кару, что бы другим не было повадно! Вот уже год, как эти прекрасные германские цветки, красавцы-гладиаторы с запада умерли, вскоре
