Несмотря на то, что законы гарема запрещали бить невольниц по подошвам, Ситт-Ханум приказала связать Эсму и приготовить к этому наказанию. Как смела она, презренная рабыня, в чьи обязанности входило услаждать султана танцами живота, принять участие в интригах против нее, неоспоримой фаворитки Сераля? Эсма была поймана доверенным евнухом Ситт-Ханум, Аюбом, с письмом к ее давней сопернице, возглавлявшей «материнскую партию» гарема, Айхан-Ханум. Эсма сумела перехитрить этого болвана Аюба, и съела письмо до того, как оно было прочитано. Доставленная пред очи Ситт-Ханум и допрошенная, она нагло отрицала свое причастие к готовящемуся заговору и наотрез отказалась говорить, что было написано в уничтоженном письме. Ситт-Ханум очень была взбешена, виданное ли дело: мало того, что эта девка схвачена с поличным, она еще и нагло врет ей в глаза. Нет, решительно настало время показать раз и навсегда кто истинная хозяйка гарема, иначе они тут совсем от рук отобьются.
— Сейчас ты будешь наказана, Эсма, — сказала Ситт-Ханум. — Тебя будут бить по пяткам, покуда ты не расскажешь всю правду и не выдашь нам зачинщиком заговора.
— О, госпожа, — ответила Эсма. — Наш господин запрещает наказывать по подошвам, и ты это знаешь.
— Ах ты сука бесстыжая, — воскликнула Ситт-Ханум, отвесив рабыне пощечину. — Ты будешь меня учить? Ты? Хорошо, что султан сейчас на охоте, а то бы он приказал мне тебя огнем пытать, не то, что по пяткам бить! Эй! Позвать сюда Махриму!
Повинуясь приказанию госпожи, читчица Корана и подавальщица шербета побежали искать феррашку Махриму, в обязанности которой входило застилать постель госпожи и наказывать провинившихся наложниц.
— Мы зря теряем время, — сказала Ситт-Ханум, — раздевайся.
Эсма стала развязывать пояс, заплакала:
— Госпожа, повелите наказать меня по заду! Прошу вас!
— Ах вот ты как запела! Нет, голубушка, Махрима будет пороть тебя по пяткам, пока у тебя кровь из-под ногтей не пойдет. Или пока не дашь нам показания.
Продолжая всхлипывать, Эсма сняла пояс, спустила шаровары, сняла через голову антеры и шелковую блузку. Несмотря на злость Ситт-Хинум невольно залюбовалась ее телом: нежный сильный живот, покатые плечи, полновесные груди. А бедрам этой презренной могли позавидовать и заоблачные пери. Тем хуже для нее! Никто не может затмить красоту Ситт-Ханум, не одной красавице Стамбула сие не позволено. Между тем, разбуженная служанками, в комнату госпожу вошла феррашка Махрима: дебелая старуха, облаченная в ночную рубаху, с довольно зверским лицом.
— Махрима, эту девушку надо наказать, — приказала Ситт-Ханум.
— Как будем наказывать моя госпожа? — подобострастно спросила феррашка
— Свяжи эту шлюху и бей ее по пяткам!
Махрима подошла к Эсме и сказала:
— Сними туфли, ты что, глухая?
Девушка сняла с ног легкие туфли без задников. Махрима также приказала ей снять все украшения: сережки, ожерелья с ног и рук, бусы, перстни.
— Правильно, Махрима, — одобрила ее Ситт-Ханум. — Надо обыскать ее хорошенько!
Ворча, старая феррашка приказала танцовщице лечь на спину, связала ей сначала руки, потом ступни ног, под веревку продела палку.
— Эй, Наиме, Зера! — кликнула Ситт-Ханум девушек-служанок, — вы обе держите палку, а ты Алев держи ее за волосы.
Алев уселась по-турецки у головы Эсмы, намотала себе на руку ее длинные черные волосы. Наиме и Зера встали по бокам, взялись за оба конца длинной палки, приподняли голые ноги танцовщицы вверх. Махрима взяла в руку увесистую деревянную дубинку, которую в Серале использовали для битья по подошвам. Наказание это применялось в исключительных случаях: за воровство, порчу имущества султана и тому подобные проступки.
— Нет, Махрима, погоди, — вмешалась Ситт-Ханум. — Так не годится.
