терпеливо ловил каждую реплику. Как-то ведь надо было обставлять это дело. Завтра должна нарисоваться эта эксцентричная девица с кафедры и у него к ней куча вопросов.
«Я нашла её по объявлению, эту девку-лесбиянку. По-моему она сразу поняла зачем я ей. Никогда меня не влекло к бабам. Но за деньги можно всё. Провела с ней сеанс, она лизала мне ноги, сделала лизет, поработала языком в моей попке. Я кончила несколько раз, но меня это не увлекло. Главное она мне нужна, чтобы поглумиться над этой тварью. Он уже знает и подготовлен.
... Разочарована. Было столько надежд. Думала, будет бунт, а это — какое-то аморфное желе. Лижет ноги этой сучке, когда я её страпирую, пьёт мой нектар у неё на глазах, даже публичное копро его не возмутило. Избила его как сидорову козу от злости, что все усилия пропали зря! Этой гадине тоже досталось, убежала как ошпаренная от моей ярости. Ненавижу! И ту мразь,... и эту! Только коньяк и успокоил!
... Я — в полной прострации. Депрессия, которая кажется никогда меня не оставит в покое. Дни, когда ничто не радует. Сегодня в фирме принесли фотки с юбилея. Я увидела себя и обмерла, вспомнился О. Уайльд «Портрет Дориана Грея». Вместо меня там была готическая, экзальтированная женщина с глазами ведьмы. Я никогда не стремилась к шоку готики. Сижу обескураженная, всё! Сменю макияж, куплю радостных нарядов, и ещё... Мы должны серьезно поговорить. Возьму билеты в театр и пойду туда с ним, с моим мужчиной!
... Вот так всё закончилось. Он готовился весь день, парадный китель гладил. А ушли мы сразу в антракте. Я еле высидела один акт. Сидеть, когда со мной рядом как с равной сидит эта тварь, ничтожество. Как он глупо пытается изображать моего ухажера. Фу, какая дрянь. Пришли, я сильно толкнула его, чтобы он упал, и он упал, а я пинала и била его. Жуть! Но мне это нравится! Я била пока не устала, порвала каблуками его китель на спине. Разбила ему нос в кровь и разодрала спину, ногтями. Я не помнила себя. Сейчас понимаю, что это была истерика. Он унёс меня, бьющуюся, в постель, я обварила его принесённым чаем, потом забылась и уснула. Утром опоздала на работу. Мне очень-очень плохо...»
Следователь возмущенно сплюнул, он тоже носил погоны, и мужская солидарность не давала ему возможность слушать этот садистский бабий бред безразлично. Бормоча матерщину, он выключил компьютер и с испорченным настроением стал собираться домой.
Утро началось с того же голоса. Он, казалось, уже привык к её или истеричным, или подавленным интонациям. Но даже сейчас в нём чувствовались манкие сексуальные флюиды. Она говорила шокирующие, возмутительные просто омерзительные вещи, но он снова включал их, к ним тянулось его мужское естество. Сексуальная откровенность вообще, а женская тем паче, всегда и всем остро интересна, а ведь это не мужское любопытство, а его профессиональный долг. Этот материал может стать доказательным фактом совершенного криминала.
«Я просто бешусь, когда чувствую, что исчерпываются мои идеи по его унижению и моим наслаждениям! Мне остро нужен ужас в его глазах, его дрожь при объявлении моего нового каприза, ощущения моего тотального и жестокого господства. Тогда всё гармонирует во мне. Я прихожу в восторг! Этот мальчишка-солдат смотрел на меня как на сексуальное чудо, и я на расстоянии чувствовала его эрекцию. И я придумала ход!
Когда он на расстоянии следовал за мной по парку, пожирая меня взглядом, который я чувствовала спиной. Я изобразила проблемку: стала оглядываться вокруг, имитируя как бы справить нужду, и, проигнорировав его присутствие, зашла за кустики и присела. Он, не веря своему счастью, подкрался, шаря рукой у себя в штанах, а когда он уже навострился отдрочить на такое шикарное зрелище, тут я его и сцапала. Он был красный как рак. Я сказала, что он сможет реально трахнуть меня и показала на дом под снос вдалеке. Мы пошли к дому разными путями, я заставила его
