повернул к себе.
... — Посмотри, как у меня стоит! Неужели ты по-прежнему не хочешь облизать эту гладенькую живую конфетку? Тебе нравится, как выглядит сейчас мой член?
— Да, он очень красивый и я, не скрывая, хочу его к себе во влагалище. Ты трахнешь меня тут в ванной? — ответила она и положила руки мне на ягодицы.
— Да, трахну. Только в рот, понимаешь, в рот. Тебя — в рот!
От этих слов она снова сжала губы, опустила руки и выражение ее лица стало каменным.
Я был настойчив, и мне опять пришлось применить небольшую силу, когда я сдавил пальцами ее щеки. Эта попытка оказалась успешной, ее рот приоткрылся и мой член вошел в него. Она сморщилась и попыталась высвободиться, но я взял ее за голову и начал делать плавные неглубокие движения, постепенно приучая ее к этому процессу. Похоже, что в тот момент она смирилась со своим положением и даже решила попробовать что-то сделать сама. Ее лоб был нахмурен, движения ее языка, губ и рук были совершенно несогласованными. Я подумал, что это уже начало и сейчас я начну помогать ей обучаться этому делу.
В целом мне все это нравилось, и она была уже вроде бы спокойна, как вдруг от неожиданного и не очень приятного болевого ощущения я вздрогнул и резко отпрянул назад. Она укусила меня. Не очень сильно, но в такой ситуации это оказалось эффективно. Моя реакция была мгновенной и она даже не успела поднять глаза, как я влепил ей пощечину. Она вскрикнула, а влажные пряди ее длинных волос прилипли к ее лицу и накрыли его, метнувшись вслед за резким повтором головы от моего удара. Она сжала руки в кулачки, ее глаза блеснули и, слегка прищурившись, смотрели прямо на меня. В них были одновременно ярость дикой кошки, обозленной прогнавшим ее с насиженного места зверем; неотступность ястреба, упустившего добычу, но вновь готового к нападению; чувство вины собаки, по неосторожности укусившей своего хозяина и испуг загнанного в угол зверя.
Я сказал ей, что оральный секс — это вид интимных отношений, при котором люди плюс ко всему еще и демонстрируют особое доверие друг другу. Поэтому такие действия совершенно недопустимы у людей, между которыми имеется даже небольшая степень взаимной близости. Касаясь самых чувствительных и нежных мест, человек не имеет право на причинение другому человеку неласковой боли. Оральные ласки должны исключать любые непредсказуемые причинения боли и никогда не должны быть орудием отмщения за что-то, или использоваться для глупой шутки. Громкое слово — предательство, и, может быть, не совсем оправдано его применение тут, но как назвать поступок человека, нанесшего удар именно в тот момент, когда другой человек снял перед ним все свои защиты, демонстрируя абсолютное доверие?
Она слушала, не отрывая от меня глаз. Мой ровный и уверенный голос вернул ее в нормальное состояние, ее взгляд смягчился. Она приняла мою позицию и согласилась с тем, что мои слова были правильными, а мое действие не имело никого отношения к такому понятию как «бить женщину» и моя пощечина была мне прощена.
Теплый душ хорошо помог нам снять оставшееся напряжение. Она продолжала сидеть на ванной. Я присел перед ней и положил голову ей на колени. Аромат, исходивший от ее тела, и ее такая непосредственная близость вновь вернули мне все мои желания. Я поднялся на ноги, а она вцепилась в меня своими руками и стала умолять:
— Пожалуйста, не надо больше! Я не люблю это, не хочу, не могу! Отпусти меня отсюда, я хочу пойти в кровать, пойдем со мной туда, только не надо больше этого, пожалуйста!
Она слезла с края ванной, встала передо мной на колени и продолжала просить меня прекратить все эти попытки. Это выглядело настолько необычно, что я не смог скрыть своего недоумения смешанного с удивлением. В такой позе женщина может умолять мужчину о чем угодно, но никак ни о том, чтобы он отказался от минета! Она говорила и
