нескоординированные судороги твоего тела и спазматические всхлипывания при вздохах. Мое возбуждение достигло верхней точки, и с давно уже разбухшего ствола любви капала липкая жидкость, служившая индикатором переполнения гормонами моего хранилища.
— Возьми меня: возьми! — шептали твои губы, — я хочу тебя.
Высвобождаю руки и начинаю снимать с тебя комбинашку. Шелковистая ткань скользит вдоль твоего вздрагивающего тела к голове одновременно с моими поцелуями. Вот уже ямка на животике: нежные холмики Венеры касаются моей бритой щеки: целую твою тяжелую набухшую грудь с бесстыдно торчащим розовым соском — и ты, застонав и обхватив меня руками, закрыла глаза и запрокинула голову. Я целую твою синюю жилку на шее, ключицу, покрытую мурашками. Ты стонешь, что-то лепечешь и вздрагиваешь, я улавливаю только: «Милый, иди же ко мне...» Наконец сверкающая ткань полностью освободила твое прекрасное тело и я набросился как доисторический волк. Я кусаю твою нежную грудь, упираясь одной рукой в диван, а другой придерживая под лопатками; я хватаю зубами сосок, облизывая языком его кончик, вырывая у тебя крики страсти и боли; отпускаю на секунду и смотрю на искаженное сладкой мукой, раскрасневшееся прекрасное лицо. Ты, не успев перевести дух, тянешь мою голову к себе и шепчешь: «Еще...». Видимо, я немножко сошел с ума. Наконец, когда терпеть больше было невозможно, я прижимаю тебя сверху, и минут пять мы испытываем диван на прочность... Вулкан взорвался дикой страстью одновременного оргазма!
... Страсть схлынула, осталась нежность.
Некоторое время спустя, я прижимаю тебя к себе, а ты притягиваешь мою голову к своей груди. Я покусываю соски.
— Ой, больно! Тише... тише...
Грудь твердеет и наливается сладким соком, дыхание тяжелеет и учащается.
— Я тебя поцелую, — бормочу я и тянусь к треугольнику шелковистых волос внизу живота.
— А я тебя, — шепчешь ты и хватаешь моего приятеля, который, чувствуя приближение приятной процедуры, гордо поднял голову.
Он оказался прав, было очень даже здорово. Когда я чувствую, что больше не могу, мне приходится буквально силой разнимать эту милую парочку — тебя и тупоголового моего дружка. Прижимаясь к постели, мы повторяем уже знакомое упражнение, потом ты, вывернувшись из-под меня, ложишься на живот. Смущенно оглядываешься и приподнимаешь зад. Мой воин быстро сообразил, что к чему, и нашел себе уютное местечко. Твои стоны только придали ему силы и упорства, по-моему, он решил углубиться до некоторых неоткрытых еще областей и стать первооткрывателем. Ты положила голову набок, и я хорошо видел полуоткрытые припухлые (искусанные мною) губы, искаженное страстью лицо с капелькой пота на виске. Пальцы судорожно вцепились в подушку.
Когда я подаю тебе свою руку, ты хватаешь ее, жадно сжимаешь, и больше уже не выпускаешь. Напряженная спина влажно блестит, я покрываю поцелуями твои влажные лопатки, а второй, свободной рукой, сжимаю грудь и трогаю сосок ногтем. Ты задрожала и напряглась, еще больше выгнулась, дыхание наполнилось всхлипами, а стоны превратились во вскрики. Прядь волос приклеилась ко лбу... Тут мой приятель, вообразив себя отбойным молотком, перестарался и сгоряча вылетает вон. Ты с жалобным стоном оседаешь и, пока я пытаюсь исправить положение, приоткрыв глаза, чуть слышно произносишь:
— Не сюда... если хочешь... — И краснеешь.
Не знаю, как я сумел это разглядеть — скорее почувствовал. Скукожившийся, было, приятель воспрянул — выпала возможность ознакомиться еще кое с чем. Новый путь немного трудноват, и нам с этим любопытным типом приходиться тяжко. А ты сразу начинаешь вскрикивать, из глаз текут слезы. Но вот преграда преодолена и твои вскрики переходят в сладострастные стоны. Мой богатырь не на шутку разбушевался у тебя внутри! Свободной рукой, прижавшись почти вплотную к
