следом стали рости и раскрываться лепестки. Тогда я еще не знал что это происходит тогда, когда женщина возбуждается и все это мне казалось чудесной мистикой. «Уже можно» — тихо прошептала мама не открывая глаз. Я на коленях подобрался вплотную и взяв член рукой приставил головку между лепестков. «Чуть ниже... вот так... правильно. « — член не почувстовав перед собой сопротивления, скользнул внутрь.
Потом все повторилось... ночью я не видел маминого лица, а сейчас, когда все было хорошо видно, я даже немного испугался — с искаженным оргазмом лицом, закушенной губой и закатившимися глазами, она была неузнаваема. Это была ее реакция на длительное отсутствие ласки — ее тело требовало мужского члена, и если в обычной обстановке она могла себя контролировать, то в такой конечно нет.
Когда все закончилось и мы без сил валялись на кровати, мама сказала: «... Ничего в конце не помню. Все было нормально? Ты не пугайся сынок, если в следующий раз я вдруг... уписяюсь или там еще чего. Слабая я какая то в этом деле.»
Я не мог делать маме плохо и поэтому спросил: «Тебе это неприятно, мам?» «В том то и дело что приятно... так приятно что самой страшно» — услышал я голос удовлетворенной женщины. Спустя примерно месяц, мама убедившись что со мной все нормально, уже не просила сделать перерыв и мы «трахались» с ней как сумашедшие молодожены. Потом правда мы немного успокоились и делали «это» два-три раза в неделю.
Лет через восемь только я смог уговорить маму выйти снова замуж, потому что женился и сам, да и жил уже отдельно. Она вышла за доброго, скромного человека и очень им довольна. Но когда я прихожу к ней, мы все равно всегда с легкой тоской вспоминаем те годы когда нам было хорошо вдвоем. За всю свою жизнь я потом видел много разных женских «штучек», но так красиво устроенных половых органов, такого «прекрасного цветочка» как у моей мамы — больше никогда.
Takazuko
