встать, но понимает вдруг, что не в состоянии сделать этого, несмотря на все прилагаемые усилия. И он уже не идёт, он ползёт, ползёт дальше и наблюдает следующую картину, представшую его взору.
Действие происходит около года назад. Здесь он впервые вмазывается, ширяется героином, запрявляет им свои гнилые вены, и который проходя по ним, уносит Коляна в тайные глубины подсознания, где всё всегда хорошо, какие-либо проблемы отсутствуют напрочь, их просто не существет здесь, нет даже такого понятия, всё здесь радует глаз, всё величаво и красиво. Коляну слышатся райские, неслыханные доселе голоса, такие приятные для его слуха, зовущие его с собой, в те неизведанные места, открытые далеко не для всех, потому что вход в них разрешён только избранным, это дано не многим, это дано таким, как Колян, потому что он избранный и вход ему свободен, словно войти в клуб по флаеру. О, диллер, злой волшебник, жалкая барыга, сумевший утаить от него всё это раньше. Почему, почему мир так жесток? О, Боже, как ему хорошо здесь, он никогда не хочет уходить отсюда, он хочет остаться здесь вечно, навсегда, до бесконечности, лишь бы только не останавливалась его эйфория ни на минуту, ни на одно жалкое мгновение. Какие же всё таки глупцы, эти ничтожные людишки, сумевшие ни разу не испытать подобного в своей жизни, они ведь даже и не знают, даже и не догадываются, чего себя лишили? Ах, если б они только знали, только знали, то, наверное, сюда образовалась бы большая и длинная очередь, очередь, конца которой не видно, ведь если бы он и появился, то за ним сразу бы появились другие, так и прибывало бы пополнение к суровой армии страждущих, так же хотевших испытать это и готовые отдать всё, что угодно, они не постоят за ценой и готовы расплачиваться даже собственной жизнью, чего бы это им не стоило...
Колян не дурак, он так и сделал. И вот он здесь, наблюдает за собой со стороны, лёжа в грязи. Там ему хорошо, а здесь ему плохо. И не может встать лишь потому, что полностью опустился, упал, уронил свою сущность в грязь. До этого он потерял всё человеческое, а теперь ещё и окончательно опустился, превратившись в тварь, жалкого гада, который пресмыкается, питается падалью и отбросами, ползает как гнусный червь. Этим он и являлся сейчас. И он пополз пресмыкаться дальше, к концу своей жизни, который уже был ему известен, и оставалось ему совсем не долго, самую малость. Так и ползёт Колян, обессиливший и обезумевший от подобной экскурсии. Он покрылся пылью и стал похож на сморщенного старца, теряющего силы с каждым новым своим движением. Но он продолжает свой путь, он несёт свой кирпич к алтарю мироздания, он прокладывает путь для других поколений, хотя, в-общем, для кого собственно? Ради чего он прожил? Что он успел сделать, а что не успел? Нет. Он не прожил жизнь так, чтобы потом не было мучительно боьно, за бесцельно прожитые годы, всё у него наоборот, он протранжирил свою жизнь как никто другой и сейчас сожалеет об этом, потому что это всё, что ему остаётся, сожалеть о безвозвратно утерянном, которое не вернуть. Вот если бы всё начать заново... Старый и немощный он ползёт до тех пор, пока не упирается плешивой головой в чьи-то ноги, вставшие перед ним и преградившие ему путь. Он приподнимает свой трясущийся жбан и стремляет пустой взгляд вверх, на объект с ногами. Можно понять силу его впечатления от того, что он увидел. А увидел он того самого диллера, злого волшебника, снабжавшего при жизни его наркотой.
Он был одет в чёрную рясу, лицо его выглядело расплывчатым. Коляна удивило его спокойствие, присутствующее в нём, наполняющее его до краёв. Он был непоколебим со сложенными на груди руками. Колян не ожидал увидеть его здесь, в своём кошмаре, точнее, он ожидал увидеть всё что угодно и кого угодно, но только не его, и он спросил:
— Кто ты?
Человек в рясе упорно молчал, возвышаясь над ним неприступной громадиной, той вещью, о что Колян
