Возле киоска, напротив остановки генерала Потапова, мирно беседовали две длинноногие брюнетки. Евгений, по-хозяйски прищурившись, обратился...
— Девушки, мы — свидетели Иеговы. Вам не кажется, что сегодня люди почему-то отдаляются друг от друга?..
Девушкам так не казалось, но взгляд незнакомца был настолько суров, что они утвердительно замахали головами.
Через пару минут его руки скользили по их аппетитным бедрам, а сам Женя, шагая вразвалку, вдохновлённо общался.
Моё сближение проходило несколько иначе, точнее сказать, обо мне совсем забыли, и я плёлся следом, комкая в зубах давно потухшую сигарету. Время от времени бросал остроты, после чего разговор прекращался, и воцарялась неловкая пауза.
Одну звали Леной, другую — Катей. Одеты они были стильно... ботфорты, юбки, блузки... У каждой сумочка через плечо, на пальцах — кольца, а в
ушах — серьги. Накрашены тоже со вкусом... ярко-красная помада, тени...
Лена выглядела девушкой образованной... ей нравилась Ахматова,
Катя — чуть скромнее. Она призналась, что занимается торговлей и на той неделе закупила двенадцать пар турецких сапог, продала семь, а какая-то Танька, взяв столько же, продала девять, но только потому, что у неё две точки на базаре, а у Кати — лишь одна, и что у Таньки есть муж, а ей, Кате, всё приходится делать одной, а одной тяжело, вот если был бы муж, тогда...
Закончила она риторическим вопросом...
— Что я, дурнее Таньки?..
Мой друг любезно подхватил...
— Нет, Катя, ты гораздо умнее.
Последняя одарила его чарующей улыбкой.
Пройдя метров двести, мы очутились в мегамаркете «Треугольник». Просторный зал пестрел изобилием товаров и обслуживающим персоналом в синей униформе. Я купил книгу Гёте «Фауст», Женя — шампанское и вазелин...
Распивая на ходу бутылочку игристого, он постоянно внушал...
— Поймите, девушки, наш дом — ваш дом!
Те в ответ шутили...
— Пропишете нас?
— Конечно! Мы ведь с серьёзными намерениями...
... Напарник сразу потащил Катерину в спальню. Я же культурно предложил Лене пройти на кухню.
За чашечкой кофе завели разговор о возвышенном. Вспомнил все стихотворения, которые знал наизусть. Чтобы произвести впечатление, затронул творчество Сергея Есенина. Лена — Анны Ахматовой. Увлечённо жестикулируя, цитировала...
... к розам хочу, в тот единственный сад,
где лучшая в мире стоит из оград...
Я расстегнул ширинку.
Она прервалась и посмотрела на меня в недоумении...
— Ты чего?..
Из соседней комнаты донеслись голоса...
— Я тебе что, проститутка!?
— Нет, милая, конечно же нет!..
Ухмыльнувшись, снял брюки и почесал пах...
— Вот... так и живём!
Зрачки Елены округлились, руки потянулись к занавеске и стали неуверенно теребить её кружевные края. Упал карниз. Я не придал этому особого значения и по-прежнему стоял перед девочкой в трусах.
— Лена, любви хочу.
Обрадовавшись своей находчивости, игриво засмеялся, но меня не поддержали... Нужно было сгладить допущенную оплошность. В голове вертелось два варианта... еще раз продекламировать «Белеет парус одинокий...» или разлить коньячку. Выбрал второе...
Алкоголь подействовал адекватно... девушка уже не глядела волком, а наоборот, время от времени подмигивала левым глазом. Я понял намёк по-своему и взял её за левую грудь. К моему удивлению, она попыталась вырваться, однако, я, в свою очередь, ухватился крепче. По физиономии Лены пробежал нервный тик.
— Ты чего?
Не уловив вопроса, задал в ответ...
— В смысле?
— Зачем грудь сжимаешь?
Девушка от души залепила пощёчину. Мне ничего не оставалось, как смутиться.
— А что тут такого? — я всё ещё старался сохранить лицо.
— Грудь то — не твоя!..
Пришлось убрать руку. «Сумасшедшая», — подумал про себя, но вслух
