— Не хочу, не хочу, — кричал семилетний Сережа, когда четырнадцатилетняя сестра Катя буквально подтаскивала его к дивану, на котором сидела мама.
У мамы на коленях было расстелено полотенце, около ног стоял эмалированный горшок, вынимаемый именно по таким случаям, а рядом на диване лежала пухлая комбинированная кружка-грелка, как раз в той комбинации, которая необходима для проведения клизмы. К грелке был привернут резиновый шланг с краном и стеклянным наконечником. Это устройство в разобранном виде уже с утра висело в ванной, предупреждая Сережу о грядущей клизме. В том виде это не подействовало и теперь должно было подействовать в готовом состоянии.
— Понятно, что не хочешь, — соглашалась мама, — а вот немножко полежишь у меня на коленках и очень даже захочешь.
Мама улыбнулась своей шутке, и сестра тоже прыснула.
— Давай быстренько снимем штанишки и заголим попку, — сказала мама, перехватывая сына у дочери.
Держа его одной рукой за руку, мать другой расстегнула ему пуговицы на брюках, а Катя быстренько спустила ему брюки вместе с трусами вниз, так что Сереже не оставалось ничего другого, как поднять сначала одну ногу, а потом другую, и оказаться без штанов с голой попой, к которой собственно и были направлены все устремления мамы и сестры.
Катя первый раз участвовала в постановке клизмы брату. Обычно мама ставила им клизмы поодиночке особо не таясь, но и не очень это афишируя. Утром мама доставала грелку со шлангом и вешала их в ванной. Кому предназначалась клизма было известно заранее: кто-нибудь из домашних, видя агрегат в ванной, спрашивал для кого он, и имя жертвы становилось известно. Клизму мама ставила после работы, но перед приходом папы, чтобы не создавать лишних неудобств. Она одевала легкий халатик, наливала воду и по дороге в их спальню, выбранную местом вливания, звала ребенка, которому предстояло принять в попу наконечник, а потом и воду.
Если мама ставила клизму Кате, то Сережа должен был сидеть в соседней комнате и не выходить пока не позовут. Он слышал как все делалось, но ничего не видел. Однажды он, правда, прокрался и подсмотрел, как сестра охая, удерживала в попе наконечник, пока мама, подбадривая ее, держала над ней кружку. Когда же клизма ставилась Сереже, Катя проявляла повышенную активность: часто спрашивала маму, когда же, наконец, будут ставить клизму, подшучивала на Сережей, если он много ел, напоминая, что предстоит клизма, которая лучше проходит на голодный желудок. Однажды, когда мама забыла горшок, на который после клизмы сажали Сережу, и вспомнила об этом уже влив в сына половину необходимого, она крикнула Кате, чтобы она принесла его, и Катя воочию увидела, как это делают с братом. В отличие от нее, принимавшей клизму на левом боку с подтянутыми к животу ногами и слегка заголенным задом, брат лежал на животе, перекинутый через мамино колено, совершенно голый. Из попы торчал наконечник, который мама медленно заталкивала, а потом также неторопливо вынимала. От нетерпенян Сережа сучил ногами и кряхтел.
— Ну, вот и горшок приехал, так что в туалет бежать не надо, а все оставишь здесь, — удовлетворенно сказала мама. —
Давай, Катюша, иди, не смущай брата, а то ему и так неуютно.
Тогда-то Кате захотелось самой поставить брату клизму.
— Вот теперь можно укладываться и начинать вызывать желание, — продолжая обыгрывать слова сына, сказала мама. — Залезай ко мне на колени, ложись как обычно на живот и раскрывай попу пошире, а мы с Катей поможем тебе быстрее захотеть, чего пока не хочешь.
Сережа обреченно лег маме на колени и послушно рукой приоткрыл ягодицу. Хотя ему еще только собирались ставить клизму, он уже почти физически ощущал ее воздействие: уже почти хотелось на горшок, уже щекотало внутри.
— Подержи наконечник пока я его смажу, — попросила мама
