парного молока. Андрей добросовестно ее выпил, и ему стало намного легче. Он стал ходить по дому, разглядывая его бедное убранство. Наконец, он вышел на улицу и потихоньку направился к своему мотоциклу. Бензина было метров на двести, и Андрюха нахмурившись, сел сбоку на его сидение.
«Вроде литров десять вчера заправлял. Уже сжег, неужели я столько проехал? Наверно это из-за того, что я летел как угорелый».
— Андрей, у нас в сарае стоит старый трактор, — донесся Татьянин голос с крыльца, — ты мог бы посмотреть его, он уже пятнадцать лет не ездит, но ходила легенда будто наш комбайнер Григорий просто что-то там вывинтил. Ответ был положительный, и через два часа колымага затарахтела.
— С этого Григория нужно чехлить четыре гайки! — проворчал сквозь зубы великий механик.
— С него и так все чехлят, так что не надо беспокоится! Спасибо, Андрей, теперь эту бандуру можно будет продать, кушать ведь, согласись, хочется, а денег, сам видишь, у нас в деревне практически ни у кого нет.
— Не торопись, красотка, мы еще на ней покатаемся, садись!
— Так уж прямо и красотка. Ну, льстец!
Они сели на жесткое сидение и со страшным грохотом выехали в поле. День выдался ясным, хотя и холодным. В городе снег уже почти сошел, но деревенское поле представляло собой мозаику из белого снега и черных проталин, гигантскую шахматную доску. Андрей с ужасом вспомнил, что не пошел на работу, что его могут элементарно уволить, но почему-то не особенно переживал по этому поводу. В него незаметно закралась тревога за свое будущее. Кто была для него бабушка? Да собственно никто. Он не видел ее четыре года, да и те нечастые встречи, мягко говоря, не пробуждали в нем глубоких чувств. Из далекого детства остались, конечно, тусклые воспоминания, о том, как она его нянчила, дарила конфетки втайне от матери, но сейчас многое, конечно, забылось. Он ощущал пустоту в душе, как будто что-то от него отделилось и исчезло навсегда.
Андрей редко открывался людям, говорил что у него на душе, делился секретами. Его внутренний мир не являлся точной копией поведения, а напротив резко отличался. Он создал себе имидж некого неоромантика, отрешенного от сложных жизненных проблем и живущего по своим личным, очень простым законам. Покою, он умел лукавить. Он нравился девчонкам в школе как раз за то, что всегда знал с кем как вести себя, где улыбнуться, где нахмуриться. Некоторые считали его скромным, хотя он скромно отрицал это. Но случившееся выбило его из привычной колеи, ему не хотелось сверх заслуженного, просто его одолела бесконечная усталость, от которой так трудно порой бывает избавиться.
Он сидел за столом, и, пуская дым колечками, о чем-то задумчиво вспоминал. Татьяна не тревожила парня и тихо занималась чем-то в другом конце комнаты. По шелесту страниц можно было догадаться, что в ее руках была какая-то книга, может детектив, а может кулинарные рецепты. Наконец, донесся звук захлопывающейся книги, а затем мягкое шарканье тапочек.
— Андрей, ты не хочешь пожить здесь, деревне нужны автомеханики, да и мне одной теперь будет одиноко, оставайся...
— Не знаю, Танюша, там мои друзья, сестра, мать, работа, может быть уже бывшая. Но с другой стороны, что-то манит меня сюда, зовет. Глупость какая-то, не пойму никак. По идее, если что и должно было привлечь здесь мое внимание, так это воспоминания о детстве, бабушке или просто смена обстановки, а это нечто другое, я не могу объяснить.
— Может быть я? — весело воскликнула Танюшка и звонко рассмеялась.
— Не исключено. Таня, здесь есть гитара, я чуть-чуть умею играть, послушаешь, оценишь.
— В сарае какая-то валяется, сейчас принесу.
Танюшка убежала в сарай искать музыкальный инструмент, а Андрей сидел и думал что же ему делать дальше. « Интересная девчонка, надо с ней поближе познакомиться» — думал Андрюха
