тело жадно требовало продолжения, и я вновь отдался упоительному процессу.
Нина широко раскрытыми глазами глядела на меня. Уже не было сомнений, что она меня видит. Странно, но меня это уже почти не волновало и даже, кажется, прибавляло активности.
Я откинул одеяло, ритм моих движений совпадал с их ритмом. Нина стонала, уже не заботясь о том, слышу ли я. Георг бился в сладостной агонии. Потом вдруг выгнулся дугой, задергался, буквально нанизал Нину и долго держал, ожидая, пока закончатся и ее страстные спазмы.
Я кончил вместе с ними. Они шумно дышали, но я не рискнул приводить себя в порядок и долго лежал, весь в поту и сперме. Но пережитое волнение, биение наших сердец, острый запах соития, знание, что мы все стали участниками общего процесса, создавали атмосферу фантастического единения. Я пугался его и купался в нем, с юношеским нетерпением ожидая неизвестного и загадочного завтра.
Проснулся я рано, сходил умылся и переоделся. Делать было абсолютно нечего и девать себя было некуда. После вчерашнего, я плохо представлял себе наши дальнейшие отношения в купе. Ясно было одно — по крайней мере Нина знала, что я стал не только свидетелем, но и участником процесса. От греха, я залез на свою полку, скинул одеяло и завалился спать.
Проснулся я от того, что кто-то легонько тормошил меня за спину. Я повернулся. Это была Нина. — Вставай, соня! Она насмешливо улыбалась, и я еще раз поразился красоте ее лица.
— Да, я посплю еще, — пробормотал я, лег на живот и отвернулся к стене. — Вставай, скоро Георг принесет из ресторана бутерброды! Она тихонько тыкала меня в бок кулачком. Я делал вид, что хочу спать. — Вставай, останешься голодным. Она гладила меня по спине, и это было невыразимо приятно. Я затих, всем своим существом купаясь в ее ласке. Словно почувствовав мое состояние, она провела рукой по всей спине, опустилась к талии, нажим усилился. Рука поползла к моим ягодицам и ласково обвела их вокруг. Я замер, даже перестал дышать. Тепло ее руки пронзало меня до низа живота. Против своей воли я слегка подался ей навстречу. Темп ласк усилился. Я уже ясно ощущал, что лежу на раскаленном стержне. Теперь о «ВСТАВАЙ» не могло быть и речи. Вдруг я ощутил, что ее вторая рука поползла мне под живот. Я вжался в матрас, препятствуя ее усилиям. — Иди сюда, миленький! — ее голос дрожал, одна рука продолжала гладить мои ягодицы, а вторая настойчиво рвалась к цели. Борьба была явно неравной, и я потихоньку сдавался. Наконец пространства между мной и полкой хватило, чтобы ее рука в него ворвалась и заняла целиком. Их там было двое, и они жаждали слиться в едином объятии.
Я начал терять голову. Я то вжимался в ее руку, плотно обхватившую мою плоть, то откидывался назад. Не отпуская руки, она потянула меня к себе. Я повернулся на бок. Она быстро оттянула мои трусы, и ее лицо зарылось во мне, покрывая жадными поцелуями. Я пачкал ей лицо, но нам было уже не до этого. Вдруг жар ее рта окатил меня. Я куда-то проваливался, то ли в ад, то ли в рай. Ничего не соображая, я скинул вниз ноги, обхватил ими ее тело, руками вцепился ей в голову и начал буквально нанизывать ее на себя. И тут вошел Георг.
Нина резко отпрянула, села на противоположный диван и отвернулась к окну. Георгий разинул рот, выпучил глаза и яростно переводил их с Нины на мою раскаленную плоть и обратно. Наконец он выдавил: — Так! Значит, вот так! — он помолчал, а потом сдавленно произнес: — Иди сюда, сука! Быстро закрыв дверь на засов, он сильно дернул Нину к себе, схватил сзади за волосы, поставил перед моей опавшей от ужаса плотью.
— Ну, показывай, на что ты способна при мне! — он ткнул ее лицом мне в пах. — Оближи ему яйца! Умойся спермой! — он продолжал яростно вжимать ее в меня. — Я тебе говорю, соси!
На Нину страшно было смотреть. Не поднимая глаз, она вобрала мой опавший член губами и медленно и робко
