подалась вперед, потом назад. Георг стал регулировать темп ее движений, не отпуская волос.
Я был в полуобморочном состоянии и явно ни на что не способен. Я сидел все в той же дурацкой позе со свешенными ногами и с ужасом глядел то на Георга, не обращающего на меня внимания, то на Нину. Я был уверен, что все ее усилия напрасны, но постепенно она все меньше внимания обращала на Георга, и все больше чувств вкладывала в наше с ней общение. Результат не заставил себя ждать: моя плоть напряглась, набухла, я уже не помещался у нее во рту, но Нина все же сумела поглотить меня всего. Дикость ситуации как бы раздвоила меня: глаза в страхе косили на Георга, а все остальное рвалось к Нине со всем пылом юношеской страсти.
— Он меня сейчас убьет! Он нас обоих убьет! Господи, пропади все пропадом, будь, что будет!
А Нина все убыстряла темп. Глаза оставались закрытыми, дыхание стало прерывистым. Георг уже отпустил ее волосы и жадно следил за развитием процесса. Я тоже закрыл глаза. Знакомые позывы родились где-то внизу живота, я пытался подаваться вперед навстречу движениям Нины. В этот момент Георг выхватил у нее мой член, обхватил его рукой, а Нинину голову ткнул в мои яички. Она обхватила их губами, вобрала в себя, и стала жадно обрабатывать языком. То ли жар ее рта, то ли дополнительные усилия Георга, приблизили неминуемую развязку. Я вскрикнул, забился в руке Георга, судорожно вцепился Нине в волосы, и неудержимый поток горячей влаги затопил ее прекрасное лицо.
Мы все тяжело дышали. Нина вытиралась полотенцем, я тупо уставился в пол и ждал развязки. Георг тихо сказал: — Пошла вон! Нина быстро выскользнула из купе, и дверь захлопнулась. Мы остались одни. Я подумал: — Теперь он меня непременно убьет! Ужас буквально парализовал меня и справиться со мной было не трудно.
— Значит, щенок, ты считаешь, что можешь трахать в рот чужих жен? — в его тихом зловещем голосе нарастало напряжение. — Ты уверен, сосунок, что это тебе сойдет, останется безнаказанным? — его глаза сверлили меня насквозь.
Я и до этого был в параличе, а его слова и облик буквально вогнали меня в шок. Он схватил меня в охапку и бросил животом на нижнее сидение. — Сейчас забьет меня ремнем! — я сжался и вдавился в матрас. Бежать я не мог, сопротивляться ему было бесполезно, да и не в том я был состоянии. Я скосил в ужасе на него глаза. — В крайнем случае буду орать — может кто и услышит. — решил я.
Георг, не переставая сверлить меня глазами, вынул какой-то стержень и начал неторопливо мазать его чем-то из тюбика. Тишина, абсолютная непонятность его зловещих приготовлений и его мрачная физиономия не предвещали ничего хорошего. Я был готов уже ко всему, лишь бы все скорее завершилось. Наконец он закончил и сел на меня так, что одна его нога прижала мои ноги, вторая прижала к сидению мою спину и руки, а мои оголенные ягодицы оказались у него между ног. Я в ужасе затих, ожидая удара. Того, что дальше произошло, я не мог и предположить.
Я почувствовал, как его пальцы раздвинули мои ягодицы, и что-то твердое и холодное стало медленно входить в меня сзади. Боль в начале была не сильной, но диаметр орудия расширялся, боль усиливалась, я напрягся, как бы препятствуя движению в меня. От этого стало еще больнее. И в этот момент Георг резко ввел орудие сразу на 2—3 сантиметра. Я заорал, но крик потонул в подушке, которой он закрыл мой рот. Орудие (наверное, это был тот самый стержень) медленно поползло назад. Боль отпустила, но я продолжал крепко сжимать ягодицы. В следующий момент движение вниз возобновилось с большей скоростью. Я опять закричал в подушку. — Расслабься, идиот! — зашипел Георг. Башка отказывалась соображать. От боли я терял сознание. Следующие несколько вхождений отняли мои последние силы. Против воли я перестал сопротивляться, и на удивление легче перенес следующий вход в меня. Его
