себя помнил, боготворил мать. Она была самой желанной, единственной и близкой из всех женщин, каких он знал в своей жизни. Поэтому их союз был настолько гармоничен, что казался заключённым на небесах. Джек прогулял школу, занимаясь проблемой под названием «Патрис». Эта женщина сразу показалась ему чересчур доброжелательной, если не сказать слащавой. Да, она помогла им на первых порах, но не без злого умысла. Джек не мог даже помыслить о том, чтобы делить расположение матери с кем-нибудь ещё, поэтому во что бы то ни стало должен был избавиться от докучливого внимания мэрши.
Сегодня Патрис работала дома, что облегчало задачу Джека. Он пришёл без приглашения, но вряд ли она откажется принять его. Патрис не ожидала его появления и сразу насторожилась. Как гостеприимная хозяйка, она предложила молодому человеку выпить, он не отказался от виски со льдом.
— Джек, я не понимаю, чем обязана...
— Я могу всё объяснить, мисс Эриксон, — спокойно сказал Джек. — Вы домогались моей матери, и это было ошибкой. Если вы следили за судебным процессом, то помните, какой скотиной был мой родитель. Он бил маму и меня, и мы вздохнули с облегчением, когда он сдох. Я больше не хочу бояться и прятаться, а вы, мисс Эриксон, угрожаете моему покою.
— Что ты хочешь этим сказать? — с вымученной бравадой в голосе спросила Патрис, отступая к высокому французскому окну, ведущему в сад.
— Только то, что не желаю больше слышать о ваших оскорбительных предложениях. А так же то, что сейчас трахну вас так, что вы вообще забудете о женщинах.
— Ты не сделаешь этого... — с ужасом прошептала Патрис.
— Хотите поспорить?
Джек не случайно занимался баскетболом. Он был лучшим защитником в команде, потому что мог предугадать следующее движение противника. Поэтому он без труда перехватил бросившуюся к телефону женщину и повалил её на пол. Она слабо вскрикнула, ударившись головой об пол, и открыла рот, чтобы закричать, но Джек впился в него жёстким поцелуем, в котором не было ни капли страсти и сострадания. Он грубо рванул на ней шёлковый халат, обнажив небольшую крепкую грудь и плоский подтянутый живот. Но сейчас плотские утехи не интересовали его. Он был полон желания покарать шантажистку, угрожавшую его любви, его мамочке, поэтому сунул руку ниже, в плотно облегающие трусики. Там было сухо и жарко как в пустыне. Сжав горло помертвевшей от страха и унижения Патрис, Джек устроился между её бёдер и, расстегнув джинсы, вытащил помятый, но твёрдый как скала фаллос. Он не думал о том, что может причинить ей боль, потому что был слишком зол и слишком возбуждён, чтобы вообще думать о чём-либо. Раздвинув головкой буйную растительность на лобке женщины, он рывком вогнал член в её болезненно сжатый канал, который изо всех сил противился вторжению. Но Джек был гораздо сильнее. Чем глубже ему удавалось продвинуться, тем крепче он сжимал горло несчастной жертвы. Наконец, его пылающий посох погрузился до конца её влагалища, и мальчик стал безжалостно насиловать обидчицу своей матери. Он был жесток до остервенения, и ему доставили неописуемое удовольствие её слёзы. Она рыдала от боли, ужаса и бессильной злобы, потому что не была способна оказать достойного сопротивления. Впрыснув в неё первую струю семени, Джек вытащил свой конец и оросил молочно-белой густой жидкостью лицо, живот и лоно несчастной женщины. После чего поднялся и невозмутимо поправил одежду.
— Надеюсь, вам было так же хорошо, как и мне, — с усмешкой сказал он. Прежде чем уйти, он влил в её опухший рот остатки своего виски и кончиком пальца коснулся её носа.
— Это был наглядный пример того, как я расправляюсь с обидчиками своей матери. Вы принесёте ей свои извинения и никогда больше не будете склонять её к сексу. Иначе я вернусь и повторю урок. Запомнили, мисс Эриксон?
Он был уже у порога,
