отбиваться...
— Сразу бы так.
Он отпустил ей шею, встал на колени у ее ног, спустил с нее трусы, отбросил их подальше. Мама с ужасом смотрела на своего сына.
Она как будто была в обмороке... Он раздвинул ей ноги, лег на нее, долго не мог попасть в нужное отверстие, наконец попал... Ее половые губы были сухие... Она вскрикнула...
Борис и сам почувствовал резкую боль когда головка члена залупившись начала вползать в сухое влагалище... , ну дак не останавливаться же из за этого. Двинул немного в обратном направлении, кожа собралась опять на конце члена... Вперед и с песней... Боль исчезла и он вставил его до конца... Мать дернулась, застонала от боли, но больше практически не шевелилась. В ее пизде стало немного свободнее, Борис лежал на ней всем свои весом и вгонял аппарат на всю длину... Долго не мог кончить и почти уже засыпая почувствовал — его член произвел в матку несколько выстрелов... Борис почти не испытал кайфа, только какое то облегчение...
Проснулся. Сушняк. Член почему то зудит... Лежит пытается сообразить что ни будь — да не выходит ничего, ссать еще хочется сил нет. Сел на кровати...
— Ё... , дак я ж в мамкиной постели... Пошел на кухню. Чайник пустой. Кран открыл — напился... И тут у него прорезалось: «Так я ж мать свою вчера выебал!» Ему показалось что волосы на голове встали дыбом. В таком же положении оказался и член, что окончательно утвердило Борьку в содеянном вчера ночью с мамкой.
— Вот бля-я-я-ядь! — протянул он. — Что ж теперь будет то...
Мать была на работе. Колян в школе.
Отмокнув в ванне, Борька двинулся на стрелку к корешкам. Весь день он был как под наркозом, ощущение того что он допустил какой то невиданный прокол не покидало его. Вечером в берлоге опрокинув за компанию первый стакан, он почувствовал облегчение. После второго совсем отпустило. И содеянное не казалось уже таким страшным. Когда под стол сбрякала уже третья бутылка Борис, почти против своей воли раскололся перед своими корешами, что вчера ночью отодрал свою маманю родную: — Как получилось сам не пойму!
— Ну ты и хлыщ! — констатировал Рыжий. Валет только присвистнул: — И че она теперь?
— А, хуй ее знает! Как теперь домой то идти... , думаю?
— А в рот ей тоже выдал? — вдруг оскалился, прервав пьяное молчание Болт.
— Не-е, он в рот постеснялся? — заржал Леха.
— Завалите поддувало сопляки локшовые, — включил понты Валет, хотя чувствовалось, что он и сам не прочь послушать подробности.
От выпитого язык у Борьки развязался и он вывалил братанам все что помнил.
— Я бы тоже не отказался, она у него... , — Рыжий причмокнул языком, он единственный из всей компании был знаком с матерью Бориса, — стройненькая такая, попочка охуительная, грудки, наверное тоже как у девочки. У меня на тетю Наташу с десяти лет встает.
— Ладно, чуваки, щас допиваем и двинем, братка выручать надо, вдруг маманя кипеж подняла. Придем по понятиям перебазарим. так и так мол, мамаша, извиняйте, ошибочка вышла по пьяни... , — и с едва заметной ухмылкой взглянул на Бориса.
— Да, брось Валет, не надо. Я сам разберусь.
— Возьмем тару, выпьем и поговорим по человечьи... — словно не слыша продолжал Валет.
— Она не пьет...
— Посмотрим...
Около двенадцати вся пьяная компания ввалилась в прихожую. Мама не спала. Она была на кухне и даже не вышла на шум.
— Наталья Сергеевна... , — она стояла отвернувшись к окну, Валет умолк оценивая хрупкую фигурку Борькиной матери: «Да, сзади прямо как целка». — Мы за...
Она обернулась.
— Что вам нужно? — Тихо спросила она.
— Мы за Бориса извинения... , тут, короче... Выпить...
— Уже поздно, — негромко произнесла она.
— Да ладно, Наталья Сергеевна, — Он начал выставлять на стол бутылки.
— Мам, мы
