станционных киосков, и Заколода, бугор станционной «бригады». Еле-еле, ссылаясь на временное нездоровье, удалось отмотаться от «Танэчка, поэдем отдохнем.» Ашот ушел, а гад Заколода толкнул Таньку на ящик с пивом достал из штанов свою дубину и, шлепнув Таньку по щеке, буркнул — Рот у тебя в порядке? Хрен ли ждешь.
Попробуй тут откажись. Да и после всего остался недоволен. Вмазал по уху и обещал через пару дней забрать на свою базу и обучить по полной программе. Больше Танька в киоск не ходила.
Карточку «Мастер — эксперт» Танька не выбросила. Показывала её пару раз подружкам и намекала на таинственного покровителя.
— Помню — отозвался глуховатый, низкий голос. — Завтра в четыре жди на том месте, где ты меня остановила.
Та же потрепанная «восьмерка» подъехала минута в минуту. Танька попыталась рассказать о своих проблемах, но была невежливо прервана.
— Твои проблемы мне ясны. Такая, какая ты есть, ты в этой жизни годишься лишь на коврик для первых встречных ног. Могу сделать тебя другой.
— Какой еще другой? Вы что?
— Какой — не знаю, но другой. Не хочешь — можешь продолжать жить как раньше. Успехов.
— Нет, подождите. — Таньке вдруг показалось, что этот мужик действительно ей поможет, да и интересно стало. — А если я соглашусь?
— Если согласишься, заберу тебя и буду переделывать. Это трудно, но возможно
— И как же вы меня будете переделывать?
— Это не твой вопрос. Если сочту нужным объяснять — буду объяснять, если сочту нужным заставлять — буду заставлять, если сочту нужным бить — буду бить.
— Как это бить — возмутилась Танька — я что слов не понимаю.
Битья Танька, в общем, не боялась. Били её с детства. Бил вечно пьяный отец, пока не сел за кражу и не исчез где-то в лагере, била мать, пока Танька однажды не дала ей сдачи. Не раз били во дворе и в школе (и сама она била кого могла). В шебутном Московском предместье битьё было вещью обыденной и никого не смущало, но и удовольствия от битья, понятно, мало. Тоже мне, воспитатель
— Слов ты не понимаешь. Ты не понимаешь даже как их можно понимать. У тебя настолько нету представления о внутренней работе, что иначе тебя не изменить. Две минуты на принятие решения. — Мужик отвернулся и закурил.
Ну ни хрена себе. Танька стояла и не знала как поступить. Проще всего, конечно, было послать мужика на все буквы и уйти, да вот уходить особенно некуда. Последние дни здорово посбили Танькин дворовый гонор. Но и не в этом даже главное. Первый раз в жизни Танька встретила человека готового принять на себя ответственность за её Танькину жизнь. Первый раз. И пусть все это было непонятно, пусть от нее требовали выполнения каких-то диких условий, но ее обычная жизнь была не менее дикой. В её обычной жизни ее тоже били, тоже делали с ней что хотели и обещали сделать еще хуже, ей тоже приказывали, и отказываться было нельзя, но при этом она никого не интересовала. Никому и в голову не могло прийти Таньку изменять. Разве уж забить до полного некуда и, наигравшись, отдать другим, или просто выкинуть. Ну не боец Танька, не хищник. В другое время кончила бы ПТУ, работала бы, вышла бы замуж за такого же простого парня, родили бы детей, квартиру бы получили, а тут то как. Ну не годилась Танька для этой жизни. И потому еще не годилась, что в голове то у нее полная каша, белые «Мерседесы», омоновцы на Канарах и прочее — насмотрелась ящика. Согласиться, что ли.
— Я согласна. Только с одним условием. Трахаться с вами я не буду. — бросилась Танька как в воду
— Условий ты мне ставить не можешь, а трахаться со мной ты, конечно, не будешь. Кто тебе позволит. Если согласна — пиши: «Я такая-то обязуюсь в течение двадцати дней полностью пройти курс корректирующих процедур. В случае прекращения курса по моей инициативе обязуюсь выплатить
