Уже в который раз Виктор проходил через покосившиеся от времени ворота. Второй год он ежемесячно проходил через них, чтобы добраться до биржи труда. Специальность инженера-электронщика уже давно стала ненужной в этом городе. В пустых цехах «Красного радиста», где он когда-то работал, уже давно хозяйничал ветер гоняя по огромным помещениям пыль и железную стружку. Бетонный колосс завода мрачно взирал заколочеными фанерой окнами на оставивших его жителей города. Иногда сюда приходили люди, чтобы унести оставшиеся медные кабели, но вскоре когда все было украдено, то и они перестали здесь появляться.
Около входа на биржу не смотря на столь ранний час у входа уже толпились мужики. Среди этой пропахшей потом и переганром толпы Виктор заметил Александра. Когда-то они вместе с ним работали в ОТК. Он поразился той разительной перемене, что произошла с его приятелем.
В прошлом высокий, темноволосый, постоянно улыбавшийся, теперь-же в свои 45 лет более напоминал старика. Поседевшие волосы, пепельно серое с болезненной желтизной лицо драный пиджак и взгляд... Глаза, в которых раньше играли озорные искорки теперь были пусты. Да пусты. Во взгляде других пришедших можно было увидеть глухую злобу, беспокойство, огонек надежды, но взгляд Александра был пуст.
— Сашка, сто лет. Какими судьбами?
— Витек, рад видеть. Не думал, что когда встретимся. Думал, махнул ты куда подальше.
— Да брось ты, куда я денусь-то.
— Это ты то. Тебе и 40 нет, да и голова у тебя золотая. — Александр неестественно улыбнулся.
Было видно, что он уже и сам не верил что кто-то может убежать из этого гиблого насквозь пропитанного угольной пылью и пропахшего техническим спиртом края. Последний же употреблялся в последнее время в количествах немеренных. Мутную обжигающую жидкость пили все. Мужики, бабы, старики, дети. Все, у кого хватало сил поднести ко рту стакан. Да и к чему этот стакан, всегда где нибудь найдется консервная банка. Можно, конечно пить «из горла», но тогда никто не мог поручиться, что всем достанется поровну, а это уже первый шаг к ругани, которая частенько бывала прелюдией к жестокой поножовщине.
Даже около дверей биржи четверо мужиков встав в кружок пили огненную жидкость, вызывая зависть у менее удачливых товарищей.
Двери открылись и толпа с улицы перетекла в узкий коридор биржи. Виктор недолго постоял перед доской объявлений, и шагнул в дверь кабинета.
— Так, нашла. Виктор Смирнов... — толстая девушка брезгливо перебирала карточки — Электронщик значит? —
— Да, но вы не смотрите на это. — Виктор был сам себе противен. Заискивал перед какой-то конторской дрянью
— Пьете много? — ворос ошарашил Виктора. — Тут в психоневрологическом завхоз нужен. Но если пьете то ничего не выйдет, мы им уже троих посылали. Так ни один больше месяца не протянул. Все ханыги оказались, так их быстренько назад вышвырнули. — Девушка оценивающе оглядела Виктора.
— Да что вы. На работе никогда... —
— Все вы так говорите. — Девушка что-то написала на клочке бумаги. — Ну Бог с вами. Вот адрес а там смотрите сами.
Интернат находился в пригороде. Столетнее обветшавшее здание бывшего поместья теперь служило пристанищем пяти сотен психически больных, которых свозили сюда со всей области.
Места не хватало и по этому со временем к основному корпусу «приклеились» убогие и уродливые пристройки из белого кирпича. Однако и это не слишком помогало и в комнате, где в дореволюционные времена жила «угнетенная» служанка теперь помещалось восемь граждан «страны победившего социализма». Когда Виктор вошел вовнутрь, то ему в нос ударил пастоящий коктейль запахов. Пахло хлоркой, мочей, застарелым потом, а из кухни тянуло сгоревшим салом да кислой капустой. Несколько старух в застиранных больничных халатах жались около стен покрашенных
