в волнении приложила руку к глазам, принимая увиденное за мираж. Примерно в двух милях от берега к острову шёл парусник.
— Этого не может быть, — побледнев, пробормотала она. — Господи, только бы он не увидел!
И она кинулась домой. Запыхавшись, ворвалась в хижину и закрыла двери.
— Любовь моя, — Дюваль удивлённо вскинул на неё глаза, — ты разбудишь Анри.
Потом, оставив свои записи, поднялся из-за стола, подошёл к жене и взял её за плечики.
— Что-то случилось? — он обеспокоенно заглянул ей в глаза.
— Н-нет, нет, — улыбнулась Анна и прижалась к нему, — просто... подул сильный ветер и...
— Ты вся дрожишь, — Дюваль встревожился не на шутку. — Ты, часом, не заболела?
И он потрогал губами её лоб.
— Всё в порядке, — опять улыбнулась она. — Ты же знаешь... я иногда волнуюсь без причины...
— Да, — он стал играть её волосами, наматывая локоны на пальцы, — но не стоит так делать... Всё хорошо. Я с тобой.
Он поцеловал дрогнувшие кораллы её губ.
— Только бы он не пошёл к берегу, — проносилось в голове у Анны.
Уже давно, ещё до рождения сына, она решила, что ни за что не покинет этот остров.
— Если мы вернёмся в общество, я потеряю его, — думала она. — Кто он для всех? Пират, преступник... Убийца... У меня его отнимет так называемое правосудие... Я не вынесу этого.
Когда появился Анри, её решение только окрепло. Она не могла оставить сына без отца... Не могла потерять свою любовь! Теперь она уже не та глупая девчонка, игрушка в руках судьбы. Теперь она женщина, которой есть, что терять, и она не позволит отнять её счастье. Что же, если для спасения Сержа нужно всю жизнь провести в этом безлюдном месте, без привычных ей с детства комфортных условий, она готова. Лишь бы он всегда оставался рядом с ней. Лишь бы утопать в тёмной синеве его глаз, засыпать в объятьях сильных, больших рук.
Анна, дрожа как в лихорадке, уронила платье к ногами, предстала перед любимым в первозданном виде. Она знала, чем может надолго удержать его дома. Тонкие пальчики решительно опустились на застёжку брюк, расстегнув ремень, быстро справились с пуговицами. Мягкие ручки охватили напрягшуюся плоть, ласково заскользили по всей длине. Дюваль, приятно удивлённый, смотрел на жену пьяным взглядом, ощущая, как с каждым мгновением им всё больше овладевает желание. Один обнажённый вид Анны лишал его самообладания, но когда она начинала ласкать его в заветном месте, он вообще терял всякую волю, все его чувства сосредотачивались там. Упав на колени, Анна прижалась разгорячённой щёчкой к набухшему телу любимого, подняла на него завораживающий взгляд блестящих глаз в густом бархате ресниц и улыбнулась сладко, обволакивающе. Он глубоко вздохнул, сдерживая стон, боясь разбудить сына. Опустил руку на её голову, взяв за волосы, теснее притянул к себе и вошёл в маленький раскрасневшийся ротик. Пухленькие губки, мягкие и горячие, ловкий язычок творили чудеса. Анна, не сводя с мужа восторженного взгляда, в котором он тонул, смаковала багровую головку, будто хотела насытиться ею. Ручки Анны ласкали, сжимая и нежно перекатывая пальчиками, его тяжёлые огромные «кисеты». Выгибаясь, вжимаясь в личико жены, Дюваль излился прямо в её ласковый ротик. Проглотив коктейль жизни, Анна слизнула с губ драгоценные капли, улыбаясь торжествующе, словно одержала долгожданную победу, осторожно поцеловала самый низ его живота, там, где кудрявились густые жёсткие, чёрные волосы.
Быстро встала, не давая ему опомниться, и развернулась к нему спиной. Приподнявшись нацыпочки, прижалась к его опять изготовившемуся «стержню» своими атласными половинками.
— Сэр, давайте стоя... сзади, — попросила с улыбкой, закрывая глаза, словно смущаясь своего желания.
Дюваль завёл руку ей между ножек, сразу ощутив пальцами медовый «нектар». Медленно размазал его по припухшему ротику и, отклонив назад её головку, поцеловал долго и горячо, вкушая её
