вниз, не пускал, потом распрямившись, выскочил на свободу, звонко хлопнул по животу и задрожал в
, для своего возраста, пятнадцатилетний мальчишка был что надо. Низ живота был покрыт густой иссиня-чёрной растительностью. Из зарослей выпирал и почти доставал до пупка, оголённый до неприличия, с крайней плотью, блестя жемчужной капелькой на самом кончике, нетерпеливый, как натянутая струна, носик, готового закипеть чайника. молодого жеребца вызвала блеск восхищения в моих глазах.
— Подойди, дорогой. Стань передо мной на колени. сейчас посвятит тебя в рыцари. уже раскрылся и ждёт когда твой мохнатый прилетит опылять мой знойный, ненасытный цветок.
Крыс залез на кровать, встал на колени у моих ног..
— Ну, чем не лейка! — улыбнулась я про себя.
— Крыс, сними с меня чулок, он твой, ты заслужил его!
Крыс, дрожащими от нетерпения руками, скатал с моей левой ноги тонкий, скользкий нейлон. Потом замер, с вожделением и восторгом разглядывая моё обнажённое тело.
Вдруг, неожиданно, он бросился на меня и стал жадно целовать мне грудь, потом живот, потом снова грудь. Его неумелые, мокрые губы щекотали мне кожу. Я засмеялась, поймала его за голову и впилась своими губами в его горячий, совсем ещё детский, влажный рот.
— Поцелуй меня вот так! — наконец, оторвалась я от его губ, — смотри, как это делаю я.
И снова, втянув его губы к себе, просунула кончик языка между его сомкнутых губ и облизала его зубы и дёсны.
— Не сжимай губы, всасывай, но разом со мной, чувствуй, что я делаю и слюни свои проглатывай сам. Ничего, вот уже совсем хорошо! Славный у меня ученик!
Крыс осмелел, опустился чуть ниже и принялся сначала нежно, а потом всё более страстно, целовать соски моих грудей. Я обнимала и поглаживала его спину, плечи, острые лопатки, потом, подтянув его опять вровень со мной, начала нежно гладить его холодные ягодицы. Он напрягся, остановился и вот тут я широко раздвинула ноги:
— Я вся твоя, Крыс, возьми меня!
Он задрожал. Удерживая на весу, согнутые в коленях ноги, я обняла его за шею и принялась целовать в щёки, губы, нос. Быстро устала и, обхватив коленки, прижала их к груди, ещё больше раздвинув ноги навстречу Крысу. Одновременно двумя, дрожащими от невыносимого желания, руками, Крыс стал возиться там, внизу, пытаясь найти узкий вход в мои . Он тыкался как слепой щенок, всякий раз в разные места и сопел при этом мне прямо в ухо. Потом несколько раз шумно и глубоко вздохнул, ещё сильнее задрожал, задёргался в судороге и мощная холодная струя брызнула мне на живот ещё и ещё, постепенно теряя силу.
Крыс обезсиленно опустился на меня всей тяжестью своего тела, немного отдышался, потом поднял голову, и посмотрел на меня глазами, полными слёз:
— Ни чего у меня не вышло! Вика, у меня ничего не получилось!
— Успокойся, с тобой всё в порядке! Интересно, что было бы со мною, после пятнадцати лет воздержания! Ты же просто молодец! И потом, я ведь ещё не собираюсь уходить!
Крыс медленно и неохотно поднялся и на заплетающихся, дрожащих ногах отправился в ванную.
Я посмотрела на Хэнка, молча сидящего у стены.
— Смелее! Золотоволосый красавчик, твой черёд посвящения в мужчины.
Хэнк не заставил себя долго упрашивать, разделся в одно мгновение и стоял предо мною, стыдливо скрестив руки в низу живота.
Он, хоть и на пол головы выше ростом, чем Крыс, всё равно был ещё совсем мальчишка, и похоже стеснялся своего, ещё не достаточно подросшего, но в отличие от Крыса, не обрезанного.
— Не бойся, ты же видел, я не кусаюсь. Расслабься, не напрягайся так сильно. Смелее!
Хэнк опустился на колени перед кроватью и склонил голову. Я приподнялась, повернулась к нему и поцеловала в лоб.
— Сними оставшийся чулок, он теперь твой.
Хэнк без спешки, умело снял последний чулок с моей правой ноги и молча, не глядя мне в глаза,
