в налоговую, затем в таможенный комитет, затем полетела в Лондон, где наш генеральный вёл какие-то переговоры.
Без руководства жизнь фирмы текла размеренно. Тем более, что баланс сдан, документы хотя и поступают, но не проводятся. Что-то вроде каникул. Утром — включение серверов, затем чай с бухгалтершами, помощь в употреблении программной продукциии Майкрософт, затем обед — опять же бутерброды с бухгалтершами, и лёгкий отдых с трёпом до окончания рабочего дня в восемнадцать часов. Елена два раза звонила из Лондона — спрашивала какие-то цифры. Ей отвечала Вера Михайловна — зам главного, женщина под шестьдесят.
Марина сразу после отъезда Елены исчезла в отпуск за свой счёт. Наши женщины говорили между собой, что она за баланс получила неприлично большую премию — пару штук баксов, вот и уехала в Испанию. Я, к своему величайшему удивлению, на третий день после того, как мы этот баланс сделали (ну и всё остальное тоже), был вызван в каморку к зам главного бухгалтера, и там мне Вера Михайловна вручила конверт, в котором было семьсот тридцать пять долларов.
Как-то вечером, я выключил всё и собирался уходить. Секретарша директора Оля ещё была у себя. Я зашёл к ней, мы начали болтать о всякой ерунде, я попросил кофе. Я начал понимать, что моё положение в этой фирме как-то изменилось — мой статут негласно повысился, и существенно повысился. Поэтому я уже мог без стеснения войти в приёмную генерального и напроситься на кофе у его секретарши Олечки (рассказ Елены о ней я помнил).
Олечка была одета в тонкую чёрную блузку и короткую серую блестящую юбку. Усевшись перед ней в кожаное кресло для посетителей, я без стеснения любовался её стройными ножками (колготки из-за жары она сегодня не надела).
— И долго вы будете пялиться на мои ноги? — я даже вздрогнул от неожиданности.
— Да не в ногах дело, Оля. Вы вся целиком — чудо для любования. Поэтому я немного увлёкся. Давно хотел поговорить с вами — всё не решался, вы такая всегда занятая, такая недоступная:
— Вот чепуха. Подошли бы и разговаривали: У вас сигарет нет? — Мои кончились.
— Да я вощбще-то не курю. Но могу сходить в киоск, тем более мне там кое-что надо купить.
— Правда? Сходите, пожалуйста. Мне возьмите какие-нибудь лёгкие.
Я спустился вниз, должил охраннику, что еще поработаю полчасика, сбегал к ближайшему киоску и взял бутылку шампанского, сок, шокалдку и сигареты. Всё это я торжественно выложил перед Олей.
— Это по какому поводу вы хотите тут пьянку устроить?
— Как это по какому? Ведь баланс сдали — разве не повод?
— Ну, это для вас повод, а для меня ваши балансы — тьфу. Только нервы мотаете руководству. Сейчас я достану посуду. — Оля открыла кабинет директора и достала из серванта уже знакомые мне фужеры.
— Только я шампаское не буду. Мне сока.
— Хотя бы дял пробы. — я открыл бутылку и разлил по чуть-чуть шампанского в фужеры. — Ваше здоровье, Оля, чтобы наша общая работа всегда давала нам возможность устраивать маленькие праздники, такие, как этот: — я натрепал ещё чего-то, поднял бокал и она тоже подняла. Мы сдвинули их и выпили по первому.
После второго фужера шаспаского Оля сама предложила выпить водки. Я не отказался, только налил себе существенно меньше.
— Сидим, пьём, а Артур Атарбекович в Лондоне важные переговоры ведёт. Если у него всё получиться, то для нас будет очень хорошо. Перед отъездом он сказал, что, может быть, зарплата повысится в два раза. Представляете, Виктор, в два раза!
— Оля, за это надо обязательно выпить. — выпили водки.
Тут я решил, что для неё достаточно. Это было видно по блестящим глазам и розовым щёчкам. Девочка готова.
— Сейчас мы будем целоваться.
— Как? Сразу целоваться? Я вас ещё плохо знаю. Я боюсь целоваться с незнакомыми
