Барус опять поклонился, — еще чего-нибудь изволите?» В это время я и Арген разнуздывали лошадей кареты. Кучер просто стоял в стороне... Зато тот раб, которого женщина держала на цепи, постянно оглядывался, будто что-то искал и тихонько поскуливал... «Застоялся, маленький, — сказала женщина и спросила Баруса — у тебя есть раб для развлечений?» При этих словах раб на цепочке навострил уши и с интересом посмотрел на Баруса. «Нет, госпожа», — растерянно пробормотал мой хозяин. «Ну и дыра!» — воскликнула одна из спутниц женщины, а раб зарычал и тут же жалобно посмотрел на свою хозяйку... «Нету здесь развлечений, малыш, — сказала женщина и продолжила, обращаясь к хозяину. — Так придумай что-нибудь! Видишь. Мой маленький застоялся!» «Есть! — радостно закричал Барус, — есть у меня раб. Зовут Петушок!» И указал прямо на меня. Я замер в ожидании... «Этот? — с сомнением сказала женщина. — Наверное, вшивый?» Но «маленький» уже нетерпеливо дергал тазом. «Ну, ладно, — сказала женщина. — Иди, возьми его. Только осторожнее!» И отпустила цепочку. Раб вскочил на ноги и вприпрыжку подбежал ко мне, цепь волочилась за ним по земле... Я не успел сделать ни шагу, как он схватил меня за руки, рывком повернул к себе спиной, толкнул так, что я упал на четвереньки, задрал подол моей одежды...
«Потом привяжешь его возле входа, — сказала женщина Барусу, проходя мимо нас. И в этот момент я опять ощутил почти забытую боль в попе. Меня опять трахали! Я закричал, однако никто не обратил на это внимания. Раб трахал меня, а все вокруг занимались своими делами, как будто здесь во дворе две собачки любились! Но я же — человек! Я попытался вырваться, но он был силен и трахал меня, трахал... Без единого слова, только изредка рыча. Я кричал и стонал, но скоро боль исчезла и даже появилось... Появилось ощущение какого-то удовольствия — мои стоны боли постепенно превращались в стоны наслаждения... Я повернул голову и поймал на себе взгляд Аньки, она пристально смотрела на нас, облизывая губы. «Эй, Анька, — крикнула от дверей Ксанна, — иди обслуживай гостей!» Анька вздрогнула, бросила на нас последний взгляд и пошла внутрь дома. А раб продолжал меня трахать. Наконец, он сделал последнее движение и отпустил меня. Я упал ничком на землю, совершенно обессиленный. К нам подошла Ксанна, взяла за цепь раба и повела его к входу. А меня пнула и сказала: «Чего разлегся, Петушок? Иди работать!» Раб покорно пошел за Ксанной, не вставая с четверенек. А я встал, оправил свою мешковину и поплелся в конюшню.
Меня переполняло возмущение: меня только что оттрахали, как самую последнюю скотину. Как животное, на глазах у всех меня оттрахал рычащий раб на ошейнике. Когда меня изнасиловали в карете, когда меня имел бродяга — все было не так, меня имели, но я существовал как человек. А сейчас меня оттрахали, как собаку и никому не было дела до того, что я думаю и чувствую, меня оттрахали и все — иди работай!
Я чистил щеткой лошадей и, закусив губы, плакал. От боли и унижения. До сих пор мое положение казалось мне каким-то страшным сном, а теперь мне воочию доказали, что я — раб, вещь, я — ничто...
«Эй, раб — раздалось от дверей, — ты где?» Я вышел из стойла. У дверей конюшни стояли те два раба. Они по-прежнему были в масках. «Иди сюда, раб» — сказал один из них и я не понял, кто. Я подошел к ним. «Как он воняет! — сказал один, — и какой он грязный! Его только Цепному и трахать». «Другого-то нет, Грызун, — возразил другой и снова обратился ко мне, — Тебя часто трахают?» «Нет», — коротко ответил я. Я был возмущен — сами рабы, а разговаривают со мной, как будто господа!"Значит, не заразный, — сказал раб и снова обратился к другому, — ну, что, Грызун?» «Ладно, — ответил Грызун, — только не здесь, Шиш. Воняет больно» «Ладно, — согласился Шиш и обратился ко мне, — пошли во двор,
