Люси утверждала, что у меня исключительно вкусная сперма. Другие женщины мне об этом не говорили, из чего я заключил, что либо Люси желает мне польстить, либо она такая гурманка, что научилась различать нюансы вкуса, которые другим, менее опытным женщинам, неощутимы. Когда мы встречались несколько раз на общих собраниях (так она называла оргии), я не видел, чтобы ее ебли или хотя бы лизали — нет, я всегда видел ее, бескорыстную, с чьим-нибудь членом во рту, демонстративно в трусиках и юбочке. Она располнела на эдаких харчах, но все-таки оставалась весьма привлекательной. В один из моментов, когда рот у нее был свободен, я заговорил с ней, и она с готовностью дала мне свой телефон, и тут же устремилась к моему члену, предварительно осмотрев его под яркой настольной лампой.
— У тебя нет язвочек на нем? — спросила она, объясняя причину осмотра.
Голос у нее был вкрадчивый, ласковый и обволакивающий, как и ее рот. Видно, обилие поглощенной спермы благотворно влияет и на голосовые связки.
— Не волнуйся, — сказал я, несколько уязвленный осмотром, — я не стал бы сюда являться с такими делами.
— Ну, тогда, и ты не волнуйся, — сказала она, и поглотила меня до основания.
Когда я попытался поцеловать ее в благодарность да и от резонно возникшего желания, она твердо отвела мой язык, повелев принимать ее ласки безвозмездно.
Потом я уехал в Японию на пару недель и привез оттуда дюжину недорогих, но весьма изящных пудрениц для раздачи знакомым женщинам. Люси была тоже среди одариваемых мною. Я позвонил ей и сказал, что у меня есть для нее сувенир из Японии, и этого оказалось вполне достаточно, чтобы она пригласила меня к себе.
Она назначила время в середине дня и сказала, что мы сможем пробыть вместе не более получаса, так как у нее есть какие-то дела. Я обрадовался такой деловитости и вместе с тем был слегка покороблен ее весьма ограниченным по времени желанием побыть со мной. Люси встретила меня в домашнем платье, без косметики, чуть ли не затрапезно. Я вручил ей коробочку с пудреницей. Она радостно открыла ее, посмотрелась в зеркальце, оглядела ее со всех сторон и вместо благодарности сказала:
— Пойдем скорей в спальню, я тебе отсосу.
Я не заставил себя упрашивать. Люси не стала снимать с себя платье, и под платьем я нащупал трусики. Когда я пытался поцеловать ее в губы, она с решительной улыбкой отстранялась. Она положила меня на кровать, расстегнула мне ширинку и брюки, но не стала даже спускать их. Умело вытащила член и славно взялась за работу.
— Люси, разденься, я хочу твоей пизды, — попросил я, разворачиваясь в сторону ее бедер и пытаясь залезть к ней под платье, чтобы стянуть трусики.
Люси отрицательно замычала, отодвигаясь от моих рук и ускоряя движения. Она никогда не играла с хуем и не дразнила его, как это любят делать многие женщины, воображающие, что, растягивая удовольствие, они его усиливают. Люси срезала все углы, одержимая единственной целью — как можно быстрее довести мужчину до семяизвержения. При таком подходе было трудно не поддаться ее влиянию. И я поддался. Сделав последний глоток, она произнесла свою дежурную фразу:
— Какая вкусная у тебя сперма.
— Какой вкусный у тебя рот! Но почему ты не позволяешь прикоснуться к себе?
— Мне нужно скоро уходить, и я не хочу распаляться попусту.
— Но я и на вечеринках не видел, чтобы ты для кого-нибудь развела ноги. Или хотя бы ягодицы.
— Ты много чего еще не видел, — уклончиво сказала она.
— Я хочу, чтобы ты кончила. Неужели тебе не хочется после всех этих дел.
— Хочется. Я и кончу.
— Когда?
— Тебя это не касается.
— Ты хочешь сказать, что у тебя есть любовник, с которым ты делаешь все остальное, что не хочешь делать со мной?
— Я ничего не хочу сказать. Мне нравится
