монитором. Разве что домашний кинотеатр выглядел впечатляюще. Легкий беспорядок, три пустые бутылки в углу и одна под журнальным столиком. Юля развалилась в большом кресле.
— Любишь меня, значит? — О-очень: сильно! Юля! — у меня вдруг прорезался дар речи. — Я здесь дежурю уже семь дней. Ровно неделю. За это время я ни разу никуда не отходил дальше ста метров. Я люблю тебя, Юля! И готов ради тебя на любые лишения. Стать минуту назад грушей для твоих ботинок — наивысшая радость для меня со времен первой нашей случайной встречи: — Как адрес нашел? — Чичерина перебила меня. — Проследил за машиной от ночного клуба. — Ловкий!... Говоришь, все для меня сделаешь? — она выждала секунду, заглядывая в мои глаза. Ответ в них читался лишь один — утвердительный. — Поцелуй мой ботинок.
Я просто бросился выполнять Юлин приказ. Я целовал, лизал, заглатывал ботинок, ударивший меня по заднице. Я чувствовал такое возбуждение, какого не было еще ни разу в моей жизни. Сумасшедше-пьянящее.
— Ладно-ладно. Присосался! — Чичерина почесала себя между ног. Юля встала, расставив ноги. — Хочешь поцеловать мамочке писю? — Да: — ощущение реальности я потерял давным-давно.
Чичерина взяла мою голову двумя руками и подвела ее себе между ног. Синие джинсы, мягкие и тонкие, ширинка, расстегнутая на четверть: Я поцеловал ниже ширинки. Оттуда веяло теплом и слегка угадывался пряный дамский аромат.
— Быстро в ванную, мойся! Обратно одеваться не нужно.
На водные процедуры ушло десять минут. Хотелось бы, конечно, быстрее вернуться, но неделя полевых условий брали свое. А я очень боялся, что Юля за это время успеет забыть обо мне и уснуть. А мне так хотелось продолжений!
После купания я вытерся насухо полотенцем, и вернулся в комнату совершенно голым. Чичерина не спала. Она переоделась, и теперь восседала в кресле в одной футболке и бутылкой пива в руке.
Увидев меня, Юля положила ноги на подлокотники и подалась телом немного вперед: — Полижи-ка, друг, мне жопу!
Встав на колени, я приблизил свое лицо к юлиной попе. Попа не имела ничего общего с теми своими коллегами, которых мне доводилось видеть прежде. Упругая, подтянутая, с нежным загаром, на ней не было ни жиринки, ни волосинки. Одним словом — идеально ухоженная. Единственное, что выдавало в обладательнице попы рок-певицу — маленькая татуировка загадочного содержания, расположенная в верхней части левой ягодицы.
Высунутый язык аккуратно коснулся межягодичной ложбины. Еле уловимый вкус кожи не снижал мое впечатление от происходящего. Все во мне вразнобой кричало: «Я лижу жопу Юли Чичериной! Я лижу жопу Чичериной!!!».
Язык прошел вверх по ложбине и нащупал анальное отверстие. Облизав его, я уловил чуть горьковатый вкус, отличавшийся от прочих. «Вероятно, это вкус юлиного дерьма:» — пронеслось в моей голове.
И тут произошло неожиданное. Юля смачно пукнула. И сделала она это прямо мне в рот. Пряная вонь отнюдь не была мне противна — ровно как и все, что касалось Юли. Наоборот, газ из чичеринской попы сладко пьянил.
— Понравилось? — донесся откуда с неба голос Юлии Чичериной, почему-то насмешливый. — Угу: — ответил я попе певицы.
И сразу же получил вторую порцию. По напору ее можно было назвать не иначе как залпом. Потому что броуновское движение молекул газа под давлением происходило у меня и под языком, и за щекой, и возле губ, и в ноздрях. Я почти потерял сознание.
— Если есть у парня рот, значит парень не урод, — перефразировала Юля старенькую песню «Мальчишника». — Ладно, пора с тобой заканчивать.
По последовавшему приказу я разобрал диван Чичериной диван, постелил белье, подождал, пока Юля нырнет под одеяло. Когда все это свершилось, засунул голову ей между ног, и начал «готовить ко сну» (таково было Юлино выражение). Другими
