он вернется, когда решится на это. Поезд полон офицеров Флота, компанию он себе всегда найдет. Наше присутствие его явно тяготило. А до Москвы ведь еще так далеко...
Я подсел к столику. Поесть, может быть? Нет, не хочется... Ничего не хочется...
Вернулся Сережа. Так быстро?
— Ну что? — тихо спросил я.
— Ничего. Все нормально, — ответил он, закрыл дверь в купе и снял свою шинель.
Я понял, что тема исчерпана.
Сергей сел к столику с другой стороны. Он поглядел сначала на нашу бутылку с выпивкой, потом на меня.
— Разливай, Андрюха...
Я налил в стаканы немного водки и поставил бутылку на место.
Выпили молча.
— Не берет она меня совсем, — Сергей кивнул на бутылку.
Я тоже кивнул. Но дело было не в водке, конечно. Дело было в нас. Если так пойдет дальше, одной бутылкой мы не обойдемся...
Сергей откинулся назад и прислонился к стенке купе. Я же оперся на стол, положив на него локти.
Он смотрит в окно, за которым ничего не видно. А я смотрю на него...
Поезд стучит на стыках рельс, вагон покачивается и поскрипывает.
Сережа... Он такой красивый, в этой своей тельняшке... Но лицо, его лицо...
— Господи... Никто не знает, что это такое... Каково это... Никому этого не объяснишь... — неожиданно заговорил Сергей, — Вот он — живой, совсем рядом, говорит с тобой, смотрит на тебя... А потом... Потом он уже лежит на причале с простреленной головой... И повсюду его кровь... Даже у тебя на лице... Если бы ты видел его глаза, когда он стрелял... Если бы ты только их видел! Этого никогда не забудешь! Слышишь? Никогда!
— Я знаю, Сереж, все я знаю... — у меня щемит сердце — я ведь и сам был не так далеко, когда все это случилось.
— Да ни черта вы все не знаете! Ни черта... Ни черта... — Сергей зажмуривается и качает головой из стороны в сторону.
Я думал, что сейчас будет еще одна истерика, что Сергей опять даст волю своим чувствам, но никакой истерики не последовало.
Он приложился к бутылке, сделал большой глоток, вытер тыльной стороной ладони рот и шумно втянул воздух.
— Ты многое знаешь, Андрюха, многое... Ты ведь один из нас... И ты был ТАМ... ТОГДА... Был... Но — не всё. Нет, не всё ты знаешь... Даже ты. Никто не знает всей правды. Никто и не может ее знать, — он на секунду задумался, как будто принимал для себя какое-то важное решение, а потом твердо произнес, — Но её знаю я...
* * *
Как все это началось?
Очень просто...
В 199... году Славику исполнилось восемнадцать и в один прекрасный весенний день он обнаружил в почтовом ящике повестку о призыве на действительную воинскую службу.
Были проводы, друзья, песни и танцы... Была мама, вначале суетливая, желающая всем угодить и все успеть сделать «как надо», потом — заплаканная, когда наступило утро следующего дня и нужно было оставить родной дом и ехать к Райвоенкомату, на сбор. Мама оставляла его на несколько часов, Славик — на несколько лет... Ему тоже было грустно — из-за нее. Она будет тут совсем одна. Его будут кормить, поить, одевать и обувать все это время. А она все это время должна будет заботиться о себе сама. Сможет ли она? Все ли будет у нее хорошо? Кто поможет ей, если будет трудно?
Он не знал ответов на эти вопросы...
У Райвоенкомата он расцеловал ее и сел в автобус, как и другие ребята — будущие солдатики. Он долго махал ей из окна, пока она не скрылась из виду...
Потом он долго смотрел в окно — прощаясь с родным городом, с любимой Москвой.
Когда теперь он здесь окажется снова? И что готовит ему его близкое будущее? Что там будет?
Впереди предстояла долгая разлука со всеми и с тем, что он любил в своей жизни, чем он дорожил, о чем заботился... И ему было грустно... Впереди у него расстилался путь абсолютно неизвестный ему... И было немного боязно... Впереди его ждала дорога и этот автобус уносил его по этой дороге все дальше и дальше... Куда?
