сладким Олиным вином. Постепенно в головах у нас зашумело, языки развязались, затеялся серьезный разговор.
— Я вправду тебе нравлюсь?
— Конечно! Я же говорю, с Танькой расстался из-за тебя.
— Почему же ты мне этого раньше не говорил?
— Стеснялся.
Ольга хмыкнула:
— А вот я тебя уже давно люблю, с того момента, как ты появился у нас в квартире. Только я не знала, как это дать тебе понять.
— Да, я знаю, я толстокожий, все понимаю с трудом. Зато теперь...
— Скажи, а мальчишкам обязательно надо сделать с девочкой... , ну это самое, ты понимаешь?
— Трахнуть, что ли? Конечно, обязательно. И девчонкам тоже. Это ведь всем приятно, лучше этого ничего не бывает.
И я пустился в путаные рассуждения, смысл которых был взят частично из медицинских книг, частично из тех чудовищных мифов, которые бытуют в мужской среде. Вы бы здорово посмеялись над моими тогдашними объяснениями.
— Однако не грех и попариться.
Четверка поднялась со скамей и, сбросив простыни, потянулась в парную, натягивая на головы шапки-треухи. Минут через двадцать они вновь водворились на свои места и, закусывая после четвертой, снова стали слушать Ивантеева.
Выпили мы с Олей вино и стали танцевать. Держу я ее в объятьях и чувствую, что хер мой так встал, что скоро штаны лопнут. Ну нет, думаю, это мы с тобой должны делить на двоих. И за попку подталкиваю ее к себе. Она не сопротивляется, только глаза отводит. Потом спрашивает у меня:
— Ты обязательно хочешь сделать это сегодня? Иначе нельзя?
— Ясное дело. А завтра и ты будешь хотеть этого не меньше меня.
— Ладно. Тогда выйди и зайди через пятнадцать минут.
— Хорошо. А ребенка я тебе не сделаю, обещаю.
С этими словами я вышел, а когда вернулся, Ольга лежала в широкой родительской постели, натянув одеяло до подбородка. На стуле была аккуратно сложена ее одежда, сверху лежало платье, так что ни трусиков, ни чулок не было заметно. Маленькая лампочка-ночник освещала комнату.
Я запер дверь, разделся и скользнул под одеяло. Обняв Олю, я нащупал ночную рубашку.
— Зачем это?
Ольга молчала. Затем тихонько сказала:
— Славик, ты извини меня, но я не знаю, что ты со мной будешь делать. И при чем тут ребенок? Расскажи, может мне тогда не будет так страшно.
— Ты совсем ничего не знаешь?
— Почти ничего, кроме того, что ты мне сегодня говорил.
Я начал ей рассказывать и понял, что сам путаюсь и ни черта не понимаю. Но я что-то говорил, и она постепенно успокоилась, позволила снять с себя ночнушку, а затем я и штанишки постепенно стянул с бедер. Ну что? Рассказывать дальше или перейти к стилю «вставил — дал под зад»?
Мужики вздохнули и решили, что лучше будет рассказывать дальше, подкрепив решение рюмкой «Посольской».
— После моих слов и действий Оленька совсем растаяла и сочла, по-видимому, что можно во всем мне довериться. Смею думать, я не подкачал. Да и девочка мне в меру сил помогала.
Сначала мы сбросили одеяло, включили большой свет, и некоторое время просто рассматривали друг друга. Мы были очень молоды и оба, честно говоря, никогда толком не видели, что там ниже пояса у лиц противоположного пола. Потом я дал Оле в руки свой член, и она стала с интересом исследовать его: сдвигать и надвигать кожу, мять и гладить. После этих манипуляций член стал таким твердым, что им можно было колоть орехи. Я тем временем глазами и руками изучал то, что есть между ног у женщин. Время от времени я прикасался там к чему-то такому, что Оля вскрикивала от удовольствия и необычности ощущений. Не знаю даже, что было приятнее: прикасаться к частям Олиной киски или ощущать ее пальчики на своей пылающей плоти.
Наигравшись вдоволь, я уложил девочку на спину, широко раздвинул ей ноги и, встав над ней на колени, попросил приложить головку члена к раскрывшейся щели.
