пронеслись слова очаровательной принцессы:
— Ты проснулся, милый... Смотри, уже почти ночь!
На небе сверкали крупные звезды.
— Иди за мной! — властно сказала девушка, протягивая мне руку.
(Мои дальнейшие действия были продиктованы полубредовым состоянием; я словно бы перенесся на несколько веков назад).
Мы вышли из пещеры, и она подвела меня к округлой каменной чаше, в которой темнела вода и дрожали звезды. Девушка бросила туда пучок какой-то бурой травы, и вода тотчас же вспенилась.
— Сделай омовение, мой повелитель! Эта вода придаст тебе силы и очистит от земных ядов.
Я снял джинсы и рубашку и, ежась, окунулся в прохладную шипучую воду купальни. Тем временем девушка упала на колени и стала что-то быстро шептать, обращая свое лицо к звездам. Затем она встала и, грациозно покачивая атласными в лунном свете бедрами, шагнула ко мне в купальню. Вода еще более вспенилась и заискрилась. Я рассмеялся и привлек ее к себе. Она тоже смеялась. Нами обоими овладел какой-то сладострастный дурман, и мы были как пьяные.
— Тише, дорогая, тише, — я взял ее на руки и вынес из купальни.
Когда мы вошли в пещеру, все озарилось желто-красными переливами костра. Я положил девушку на шкуру антилопы и сам опустился рядом.
Наши тела почти соединились, как вдруг девушка вскрикнула. Я отпрянул в сторону и, ничего не понимая, поглядел на нее.
— Смотри, смотри, он обжег мне грудь!
— Да кто? — ничего не понимая, вымолвил я.
— Твой крест, сними его.
Я осторожно снял с себя свой нательный православный крест и положил его чуть поодаль от наших тел. Девушка крепко прижалась ко мне, и нас закружил бешеный смерч любви. Я весь растворился в ее прекрасном теле. Нас уносили молочные волны океана — волны, которые становились все выше и выше; в ушах стоял гул; огромное пульсирующее солнце внезапно вспыхнуло, окрасив пену волн в багрово-алый цвет.
Когда я открыл глаза и приподнялся на локтях, девушка поднесла мне чашку горячего кофе.
— Выпей, — сказала она, — это придаст тебе бодрости.
Я сделал глоток, и опять мое сердце тревожно забилось.
— Послушай, милая, в данный момент у меня нет человека ближе, чем ты. Однако, меня ищут. Понимаешь, отец, наверное, считает, что я погиб. Послушай, у меня есть к тебе серьезное предложение. Давай вместе уедем с этого острова, ради Бога, если я хоть что-нибудь значу в твоей жизни. Я хочу по-христиански предложить тебе руку и сердце и всю свою жизнь. Отвечай: ты согласна покинуть остров?
Глаза принцессы расширились от страха.
— Нет, нет, я не могу уехать с тобой. Духи Лофофоры не оставят нас, и потом тут, на этом острове должен родиться наш сын, и он родится, я это уже твердо знаю.
— Как же: хранитель, жрец, хватит! — грубо оборвал я ее. — Наш сын может родиться где угодно, но если ты боишься своих языческих идолов и эту обезьяну Тина, значит, ты недостаточно любишь меня!
Девушка хотела что-то сказать, но я с силой сдавил ее хрупкие плечи и добавил то единственное, что у меня осталось в запасе:
— Пойми, я люблю тебя и не хочу тебя терять. Я даю тебе еще одну ночь на раздумие, а затем я отправлюсь на Аклонд, скажу своему отцу, что у меня есть невеста, а вечером, на закате солнца, увезу тебя отсюда.
Агатовые глаза принцессы были в слезах, и даже сейчас, в этот момент, я подумал об этих глазах: ее глаза жили своей собственной таинственной жизнью. Девушка обреченно посмотрела на меня и, как будто прощаясь со мной, прошептала:
— Я все обдумаю, у меня ведь в запасе есть целая ночь, и... ты будешь со мной. Обними, люби меня, ведь я так долго ждала тебя.
Я мягко положил ее на шкуру и стал медленно, едва касаясь, целовать ее губы, языком коснулся ее упругих сосков. Она порывисто дышала, из груди ее вырвался стон, когда я вошел в нее.
Мы долго растягивали наши ласки.
