мой ласку любит, — протянула Наташка, подойдя к собаке. — Вот так он любит у нас, вот так... да, Джека?
С этими словами она ласково гладила собачий член, который прямо на глазах увеличивался в размере. Джек задышал чаще и его задние лапы начали подрагивать. Судя по тому, как уверенно женщина управлялась с интимной частью ротвейлера, Светкина мама с некоторым стыдом и внутренним «ах!» предположила, что Трефилова давно уже... занимается любовью со своей псиной?! Она снова отбросила веник и вышла в комнату.
— Ты что же это... — растерянно начала Ольга Григорьевна. — Это же так...
— Приятно, Оля, приятно, — наставительным тоном произнесла подруга. — Только ханжи и старики, кто никогда не пробовали и не знают, что это такое, могут утверждать подобные вещи!... И, пожалуйста, Оля, не говори так о моей собаке — она вовсе не больная...
Светкина мама пожевала губами, издавая невнятные звуки, которые должны были быть словами, но так и не родились. А потом этот аборт монолога и вовсе иссяк, а мысли Ольги Григорьевны понеслись со все нарастающей скоростью. Ибо Наташка, эта тридцатилетняя с хвостиком женщина улеглась на ковер и осторожно принялась облизывать гениталии своей собаки. Джек пробормотал что-то довольное, и Наташка аккуратно взяла кончик его члена в рот. Ольга Григорьевна сначала встала на цыпочки, а потом тихо подошла поближе, чтобы видеть все происходящее, так сказать, из первого ряда.
Ее школьная подруга, такая милая в прошлом девочка, примерная жена хорошего мужа, богатого и неглупого; эта самая Наташка Трефилова, которая в пятом классе до крови расквасила коленку и ей пришлось накладывать швы — вон они виднеются синим рубцом из-под коротких шорт, эта милая и добрая женщина сидела сейчас на коленях рядом с Ольгой Григорьевной, подружкой Олькой, и увлеченно делала минет своей мускулистой собаке. Тихие хлюпы изредка доносились изо рта Трефиловой, и тогда тонкая ниточка слюны оставалась на толстом стволе собачьего члена. Ярко накрашенные губки плотно обнимали эти переплетения сосудиков, чуть пачкая их помадой, которая тут же стиралась новым движением. Двумя пальчиками с тупо подстриженными ноготочками женщина держала гениталии Джека у самого корня и легонько массировала тугую плоть. Всем своим видом Наташка напоминала невесту с мужем в первую брачную ночь. «А я, выходит, свечку над ними держу!», мысленно нервно рассмеялась Ольга Григорьевна и, не удержавшись, прыснула вслух.
Джек и Наташка вместе посмотрели на нее, а потом подруга слегка отстранилась и, облизнувшись, негромко предложила:
— Ты попробуй, Оля, попробуй!..
И тут воля Светкиной мамы дала трещину. Потому что, если бы ей это все было глубоко противно, то она давным-давно бы уже выгнала непрошенных гостей, предварительно с ними поссорившись. И поскольку, она этого не сделала, значит, ей было не все равно?... Значит, в этом неожиданном визите оказался любопытный сюрприз?... И разве не умело Джек тыкался в ноги и между ними, да причем так, что женщина вскрикнула не от испуга за свою жизнь, а от испуга быть замеченной в том, что ей это... приятно? Приятно, черт возьми!?
Руки Ольги Григорьевны мелко-мелко затряслись, а ладони вспотели. Женщина оглянулась невидящим взором на часы в серванте, потом на дверь в прихожую и снова на гостей. Те терпеливо ждали, хотя Джек уже опустил заднюю ногу, по-видимому, от усталости.
Наташка со снисходительным видом поднялась и настойчиво повлекла подругу на ковер. Светкина мама безропотно подчинилась, а потом, сказав слабым голосом: «Дурдом какой-то!», высунула язык и, зажмурившись, лизнула горячую собачью плоть. В первое мгновение она ничего не почувствовала кроме приятного запаха наташкиных духов, которым пропиталась шерсть в паху у Джека. С бьющимся сердцем она лизнула второй раз, потом третий, и вдруг вкус животной плоти, одуряющий и
