злизу.
— Валысь набик.
Грицько зваливсь набик, ударивсь об землю и раз-бив соби голову до крови. Дружко пытае:
— А що, звалывсь?
— Звалывсь.
— А що до крови?
— Та вже ж, до крови.
— Отчиняйте ж двери.
Одчинилы. Грицько зараз выскочив и побиг в степь, к своим вивцям. Бижить биля попова двора, удруг наскочылы на його собаки; вин начав обороняцця, пятывся, пятывся и влиз у самую церковь, а се було у нидилю (воскресенье). Вин подивився та и каже:
— Ишь бисови собаки, скилько нагналы сюда людей!
И дывно йому, шо людей багацько, а уси мовчат, тилько помаленьку шепчуть та кланяюцця; мабуть воны кого просят, щоб йих до дому довив. А дали побачив вин попа в золотий свыти, шо ходить миж людей та все кланяецця: от иде вин и до Грицька. Грицько думае:
— Шо ее таке? Несе вин якусь торбынку и на людей огонь кидае (речь идет о кадиле).
Пип блыжче, а Грицько йому каже:
— Помалу, батько, очи не выпечи!
А пип усе махае, та махае. Як Грицько свисне його по голови, аж вин упав; тут люди, мабуть чоловиков пятьдесят буде, учинылысь за дурня; вин усих йих вытащив с церквы и сам пишов у степь.
— Ну, бисови люды, кажить мини спасыби, а то б вы тутычки и заночувалы!
А Гапка скучае соби без чоловика и плаче.
От научилы йии, щоб вона пишла до Грицька у степь; як буде вин стояты з ватагою биля воды, то щоб вона спытала у його:
— А що, чоловиче, чи не можно тут скупатыся?
А вин скаже:
— Чому ж неможно? Можно.
— Та може тут глыбоко? Полизай сам перши у воду. От так дило и здилаицця!
Пишла Гапка у степь, приходит, а вин стоит коло става (пруда).
— Здоров був, пяноче!
— Здорова була!
— А що, чоловиче, чи можно тут скупатыся?
— Чому ж неможно?
— Та може глыбоко, покажи мини.
Вин зараз скинув сорочку и штаны, влиз у воду и каже:
— Бачишь, по колини.
Вона и соби влизла у воду, побачила у його х... й и пытае:
— Що се таке?
А вин каже:
— Се табака.
— На що ж вона? Шо ты робышь з нею?
— Сьцю.
— А чим ты йии годуешь (кормишь)?
— Та ничим.
— Ото-то вона и худа!
А Грицько побачив у Гапки пи... ду, да и пытае?
— А у тебе що се таке?
— Поцька.
— А на що вона тоби?
— Табаку годовать. Хай твоя табака пойисть поцьки.
— Э, щоб вона мене укусыла! Хай йий бис!
— Ни, не укусыть.
Грицько узяв свою гирлыгу (овчарская палка) и зачав пробувать: чи не укусить? А потим согласився погодовать свою табаку. Надрочила вона йому и направила х... й у пи... ду, та и придерживае. Любо стало Грицьку, бросыв вин степь и прибежав до дому, и кричить:
— Тату, мамо! Де моя жинка?
— На що вона тоби?
— Еб... ть хочу.
— Зараз прийде.
А жинка тому и рада, а сама каже:
— Пидожды до обида, мате галушки варыла. А вин:
— Ничего не хочу, ходим годовать табаку.
И зачав йии еб... ть, а она зачала пирдить; трудно йии стало, скочила и охота. Вона и говорыть:
— Я, чоловиче, вже не вздужаю.
— Що ж робыты?
— Та мини добри люды казалы, щоб нашего сусида вил полызав мини сраку, то може я и поправлюся. Пиды попроси вола!
Пийшов вин до сусида:
— Нехай ваш вил моей жиньци сраку полыже?
— Нехай!
Воротився до жинки, та и каже:
— Иды! Вже пригнав вола.
От Гапка задрала хвист, уставила сраку у викно, Грицько йии придерживае: а сусидский Ивашка (бо вона з ным наперед его зговорылась) як почав Гапку чесать через сраку, аж йии лыхорадка забира.
— Ну що? — скаже Грицько.
— Та мало полегчило!
А потом и сам Грицько заболив и каже:
— Жинка, пиды, попросы сусидова вола, шоб мини сраку полызав.
Вина пийшла и выпросила вола:
— Ну уставай, иды до викна!
От вин спустыв штаны и выпятив у викно сраку,
