спросил, то ли приказал он. — Она в соседнем номере. Вас после обеда погрузят на корабль и отправят морем. Во Францию.
— Морем? — Елиза чуть не запрыгала. — Я хотела так прокатиться на корабле! — Ребёнок ещё! Она же не знает, что такое боевой корабль.
— На настоящем десантном корабле. — Я посадил её рядом с собой. — Клаус, тебе отдать? — Я показал рукоятку Береты. — Заберёшь?
— Оставь. За борт всегда успеешь выбросить. — Он сел, потёр лицо. — Присмотри за Рахиль. Я буду через пару месяцев.
— Береги себя. — Сказал я ему уже в спину. Он стремительно перемещается.
Нас решили вывозить на следующий день. А до этого весь день, часть ночи на окраинах звучала стрельба, что-то горело. Вечерний выпуск новостей на местном телеканале радостно сообщило, что атака сепаратистов отбита, начато наступление на них, показало выступление испуганного президента, повалила другими новостями. Рахиль пошла к себе, Елизавета бросилась принимать душ, приплясывая и напевая что-то незнакомое мне, я сбросил майку, разложил сумки, на всякий пожарный, пристроил пистолет у кровати.
Она вышла из душа, кутаясь в полотенце, посверкивая точками воды на коже. Я отвернулся, но отражение в ножке напольного светильника показало мне, как она вытерла себя неспешно, промакивая каждую складку, прежде чем натянуть длинную майку. Я сделал свет практически в ноль, пошёл в ванную. Прозрачная стенка между ванной и спальней вещь приятная, что ни говори. Я наслаждался её контурами, скользившими в струях воды, проявлявшимися частями тела — то попкой, то локтя, то спины, соприкасавшимися со стеклом. Теперь, в спальне был полумрак, а в ванной полный свет, отчего мой контур был значительно чётким, чем у неё. Я даже забеспокоился сначала такой чёткостью, а потом стал прикасаться к стеклу почаще. Мне захотелось подразнить её, совсем как она дразнила меня всё это время. В полутьме я вытерся полотенцем стоя к ней спиной, а затем сразу нырнул под простынь. Тишина, нарушаемая только негромким бубнением стоявших внизу легионеров и местных военных. Караулят, чтобы не утащили.
— Душно. — Она завозилась. Лежи тихо! Максим налился такой силой, что я не смогу его сдерживать. Да и эти бесенята внутри. Ох, надо удержаться! — Кондиционер не работает ещё.
— От него одни неприятности. — Я кашлянул. Максима распёрло так, что каждый удар сердца вызывал в нём желание наброситься на лежавшую на расстоянии протянутой руки женщину. — Лучше всего вентилятор.
— Не могу. — Она села в кровати, завозилась, стаскивая с себя майку. — Душно. Фу! — Её тело в скудном свете уличных фонарей, ещё не пострелянных не пойми откуда взявшимися в городе сепаратистами, светилось. Или у меня уже ночное зрение от моего желания развилось?
— Иди сюда. — Неожиданно для самого себя сказал я. Рука, словно не моя, протянулась к ней. — Тут ветерок небольшой есть с улицы.
— Прохладней? — Она, опёрлась руками на простынь, встала на колени. Небольшие груди её встрепенулись, заняли положение между руками. Линия попки обозначилась на отсвечивающем стекле ванны.
— Наверно. — Я подхватил её под мышки, потянул на себя. Она рухнула на меня, придавливая грудью лицо. Мои губы уловили вкус её кожи между холмиками грудей, прежде чем потянули эластичную упругость соска.
Она, молча вытянулась, обхватив мою голову руками, замерла чуть дыша. Когда освободилась первая грудь, она сдёрнула простыню с меня, перекинула ногу на другую сторону, оседлала, оказавшись горящей дырочкой прямо напротив члена. А потом налегла грудью на меня, давая насладиться её вкусом. Руки мои пробегали по её спине, выбивая искры, спускались вниз к попке и вновь возносились к плечам. Но с каждым разом они спускали ниже и ниже, прокладывая путь через лощинку между половинками к горящей пиздёнке. Я даже на расстоянии чувствовал, как она пылает от разрывающего её желания. Когда пальцы коснулись нежной
