собрался забарабанить в стекло, но он переместил свою ладонь в район её лобка, и стал, прямо через ткань платья, грубо лапать мою жену за низ живота. Жена закрыла глаза и, сомлев, вдруг шире переступила ногами, явно возбудившись грубой лаской, с расплывшимся по лицу выражением наслаждения. Моя рука опустилась, так и не постучав. Она сама хочет этого, и она имеет право быть, хоть немного свободной в своих развлечениях. Почему? Это отдельная драма. Мне осталось только повернуться и уйти, но уйти, или, даже, отвернуться от своей, по-прежнему любимой жены, я не смог. Не знаю, чем она меня так приворотила, но, даже в злобе за её измены, я продолжал её любить, может быть потому, что и моя вина велика в том, что её сделали такой, а может, просто потому, что душой она всё же любит меня. Я знаю, я чувствую это, хотя знаю, что тело своё она ублажает с другими. Странный для многих мужчин парадокс, непонимаемый, неосознаваемый, но часто встречаемый у женщин: искренне любить одного, а наслаждаться сексом с другими. Давно, ещё когда я только понял, что это — не игра, и что моя жена искренна в любви ко мне, я перестал караулить её, и её полупрезрительное отношение к мужу-"слабаку» переменилось, вначале на жалость, затем — на сочувствие, и только совсем недавно — на понимание. И теперь я не посмел застучать в окно и уличить её в творимом, поскольку это — не измена с любовником. Это даже не увлечение мужчиной, а очередной сеанс утилитарного утоления сексуального голода, болезненно преследующего её.
А они, пообжимавшись ещё немного, побрели дальше, к лестнице, ведущей на второй этаж. У самой двери к лестнице, где свет был достаточно тусклым, коллеги по выборной комиссии вновь долго стояли. Нахал внезапно грубо толкнул женщину в грудь, и прижал спиной к стенке. Жена же, млея от такой грубости, вновь шире расставила ноги, и обнимала его, целуя, пока он, задрав подол, ласкал партнёршу под юбкой. Оторвавшись от губ мужчины, она припала к горлышку предложенной ей бутылки. Она пила из горлышка шампанское, а он неспешно залез руками к ней под платье. Жена нехотя позволила ему стянуть с себя колготы вместе с трусами и переобуть туфли на босу ногу, под неторопливые и щедрые поцелуи ножек от пальчиков до лобка. Он сам бросил снятую одежду в её пакет, и опустившись на колени, вдруг, вновь нырнул головой к ней под подол. Жена задёргалась, и зажала себе рот ладонью, а другой рукой оперлась о его плечо. Ноги её стали подламываться в коленях. Так прошла пара минут. Наконец он вынырнул из-под подола, выплёвывая и снимая с языка её волосики. Вновь поднявшись с колен, мужчина по-хозяйски расстегнул пуговицы на платье у жены от горла, и до самого пояса. Затем уверенно и ловко, сдёрнул с её маленьких сисичек лифчик и стал жарко целовать в соски. Жена ласково трепала его шевелюру, и на лице её играла улыбка, а когда мужчина наигрался с напряжённо стоящими сосками, она каким-то образом сама сняла с себя лифчик и отправила следом за трусами и колготами в сумку. Нацеловавшись, жена и не подумала приводить свой наряд в порядок. Я беспомощно смотрел на то, как мужчина уводит куда-то мою жену, на которой оставались только расстёгнутое нараспашку платье да туфли. Впрочем, и так понятно куда, и для чего. Уже который год я заставляю себя свыкнуться с этой реальностью, с тем, что она почти ежедневно задерживается в школе: в спортзале у физрука, или в мастерской трудовика, что через день, из любви и милосердия, навещает своего отца-вдовца, которому к старости не с кем стало разделить свою постель. От грустного меня отвлекло то, что парочка, неторопливо, без опаски, поднявшись на площадку между этажами, остановилась. Прямо под дежурной лампой, будто специально для того, чтобы я разглядел их обмен ласками, глядя немного снизу. Вот он, красавец! Залпом отпил шампанского и отдал бутылку моей жене. Она надолго приросла ртом к бутылке, отпив едва ли не половину,
