Это был серый-серый зимний день. Слякотный, зябкий и унылый. В такие дни, порой, и жить не хочется. Не шла работа, а ползла — Таня вяло перебирала варианты, конфигурировала и переконфигурировала — не то, не то, опять убого... Пальцы сводило, курсор подмигивал и охладитель рабочей станции вдыхал и выдыхал устало и надрывно. Она опять, в который раз, уставилась в текст техзадания.
Внезапный звук заставил оторваться. Ключ повернулся и — щелчок. Невидимая дверь закрылась, и — шаги. Нежданный и желанный, вернулся среди дня — и странно, и приятно. Его приход, как избавление — теперь захлопнуть монитор, каркасы — в обработку, сама — в его объятия.
— Ты такой холодный, муж мой! — промурлыкала Таня и скользнула лицом по прохладной мужской щеке — короткая щетина щекотнула и еле слышно прошуршала возле уха.
— Я охладился, но не охладел — он мягко поцеловал жену в шейку, разогнулся и посмотрел на неё сверху вниз. У него были золотисто-янтарные, проницательные глаза. Эти глаза, изменчивые и живые, ясно выражали все его эмоции, и их пугающая откровенность влекла магнитом. Они смеялись и темнели гневом, теплели нежностью и покоряли раз и навсегда.
— На сборы — сутки, направление — на север. Десять дней за бугром, потом — обратно. Поедем на машине. Муж, как всегда, одним ударом убил скучищу и хандру — Татьяна в восторге завизжала и повисла на нём, как мартышка.
Перед глазами тянулись безрадостные заснеженные пейзажи русской провинции, но на душе у девушки было весело и волнительно. Она не смотрела на серо-белую тягомотину за окном, она неотрывно смотрела на лицо водителя.
Этот мужчина восемнадцать лет был для неё центром притяжения. Он не был красив — грубоватые черты, волевая челюсть, вечно затянутая тенью короткой щетины, ранние морщины на лбу и у глаз — маскулинного типа, даже, суровое лицо. Его густые, коротко стриженые волосы были необычного, пепельно-стального цвета, а брови и растительность на лице, почему-то тёмные, почти чёрные. С лица воды не пить, к тому же он умел так улыбаться, что сразу мог расположить к себе любого. Их история тянулась красной нитью из времён, когда деревья были выше, дни — длинее, всё удивляло и всё было впереди.
*****
Татьяна пална (в ранней молодости её все звали просто Таня, Танюша, Танечка) любила предаться воспоминаниям. В детстве она была мечтательной и странной, училась хорошо, без троек, к тому же музыке училась на фоно, а так же и в художественной школе. С мальчишками дружила, а бывало, и дралась. В войну играли, лазили по стройкам... Была худышкой и малышкой, но храбрая и заводная.
В то лето ей было сто двенадцать, она была сущим ребёнком, ощутившим приход первых романтических желаний (впала в детство) — рисовала в тетрадках ангелов определённо мужского пола и была по уши влюблена в (соседа по палате в доме престарелых) школьного учителя рисования.
В июле, в пятницу, родственники устроили большие сборы и выехали двумя машинами за город. Это было редкое явление — Татьяна пална упросила мать (Терезу) позволить ей сесть на пассажирское вперёд, рядом с ней, и подолгу смотрела на маячившую впереди белую отцовскую двушку.
Пока родственники распаковывались, Татьяна пална осматривалась на новом месте, бродила по участку и с досадой пинала камушки — ей здесь не нравилось. Совсем. Родственники купили эту дачу спонтанно, по знакомству. Соседний участок принадлежал коллеге матери (Терезы), они приятельствовали и та уговорила их.
Этим вечером, Людмила Петровна пригласила всех троих на чай, и родственники болтали о своём, а Татьяна пална шастала по дому — здесь было множество старинных и загадочных вещей, таинственная полутьма и запах дыма. Пройдя весь дом, везде засунув любопытный нос, она наткнулась на лестницу, ведущую в мансарду. Полезла тихо, добралась до двери — здесь было вообще темно. Открыла и вошла — в сумраке разглядела стопки книг,
