попытки приласкать его всегда заканчиваются слезами и синяками на самых чувствительных местах. Руслан относился к нему, как к бесплатной и безотказной «дырке», не более. Но даже и к сексу он относился без фанатизма: если Борзой, Репа и Джойстик давно уже втайне друг от друга имели его «тет-а-тет», то Руслану всегда хватало групповых встреч. Почему, ну почему?! Женя ворочался ночами в постели, ища ответа на все эти вопросы. А вчера, уже вернувшись в общежитие, он даже рискнул набрать номер Руслана — девчонки из группы подсказали. На часах была половина третьего, но Женя точно знал, что тот не спит. Трубку взяли с первого гудка.
— Чего надо? — голос у Руса был измученный, не сонный.
Сердце у Жени сжалось от нежности, он набрал в лёгкие побольше воздуха, чтобы наконец-то сказать парню о своей любви, признаться ему в том, что его жизнь стала пресной без него, что...
— Какого хрена надо? — уже раздражённо повторил голос Руслана.
И Женя привычно сжался в испуге, внезапный порыв его угас, и он положил трубку...
Он уже подходил к двери аудитории, за которой слышалось звонкое девичье щебетание, как вдруг из-за угла коридора вынырнула тень, преградив ему дорогу. Вздрогнув от неожиданности и испуга, Женя поднял глаза: Руслан! Он прерывисто вздохнул, обмякая всем телом — почему-то на него вдруг резко накатила слабость. Руслан ловко поддержал его и, не говоря ни слова, быстро расстегнул на Жениной груди рубашку. Обнажилась нежная кожа и небольшой бинтик, аккуратно прикрывавший пострадавшее вчера место. Бегло осмотрев всё это, Руслан изрёк:
— Жить будешь, ебаться можно! Сегодня после занятий у меня! — и исчез, а Женя опустился прямо на пол перед дверью аудитории, не имея сил даже застегнуть рубашку, и заплакал — нет, зарыдал в голос.
Испуганные однокурсницы высыпали в коридор, начали собирать его разбросанные по полу книги и тетрадки, спрашивали у него, что случилось. Парня отвели к дежурной медсестре, и та дала ему успокоительного. Женя полежал немного в её кабинете на койке, приходя в себя.
Руслан! Одно это имя вызывало у него нестерпимую боль, от которой ему хотелось кричать. Он-то думал, что тот по-своему, по-пацански захотел проявить заботу о нём, осматривая ранку, что, может быть, он даже жалеет о том, что всё так получилось. Естественно, Руслан вслух никогда об этом не скажет, но почувствовать-то можно! Но вместо этого Женя почувствовал только ледяное равнодушие и презрение. Тон его голоса, чёткий, слегка брезгливый жест, которым Руслан расстегнул молнию на его рубашке, сказал парню всё. Никакой намёка на взаимность тут нет и быть не может. Всё кончено...
На негнущихся ногах Женя брёл в общежитие. Глаза ешл застилали слёзы, так что он почти не разбирал дороги. Всё кончено. Всё, только... Только сегодня Руслан ждёт Женю у себя дома, так как его родители опять куда-то уехали. Рус никогда не встречался с ним наедине, значит, и сегодня он тоже будет вместе со своими отвратительными дружками. С души воротит от них! Ну, ничего, это в последний раз, можно и потерпеть.
Он уже всё продумал. Эти таблетки, которые давала медсестра, они сильные, всего от одной он тут же успокоился, даже жгучая боль притупились. А когда он попросил ещё одну, медсестра отказала, что они плохо действуют на сердце. Когда она отвернулась, Женя незаметно положил в карман всю упаковку. Он очень надеялся на то, что умрёт быстро, без мучений. Только напоследок так хочется посмотреть в глаза Руслану! Чего бы только он не отдал за один нежный взгляд этих изумрудно-зелёных глаз! Но увы, этому не суждено сбыться...
Пять часов. Руслан нервничал, расхаживая по комнате. Три шага вперёд, два назад — как в тюрьме. Он ждал. Сегодня он впервые не позвал на встречу с Женей ни Борзого, ни Репу, ни Джойстика. Повинуясь какому-то внутреннему голосу, он вообще не сказал им про эту встречу. О ней знают только двое — он и Женя. Зачем он
