повернув ко мне заплаканное лицо, спросила: «Вот видишь, бабы дуры. Как что, так слезы». Не знаю, что на меня нашло, я вдруг нагнулся и поцеловал ее в губы, такие горячие и мягкие!
Я ожидал чего угодно: пощечины, крика, возможно, удивления, пополам с гневом; но она вдруг посмотрела на меня виновато и прошептала: «А... ты можешь... поцеловать меня еще?». Конечно, я мог! И сделал это. О-о-о! Это был долгий поцелуй! Она впилась в меня губами, а ее язык проник в мой рот. Когда я попытался оторваться от нее и выпрямиться, она просто встала рядом со мной, не размыкая уст. Потом она оторвалась от меня и уткнула свое лицо в мою грудь, успев шепнуть: «Обними меня... крепко, крепко!». Я послушно обнял ее, мое лицо зарылось в ее волосы, и я ощутил запах фиалок, исходящих от них. Она, на удивление, оказалась невысокой и хрупкой. Я почувствовал прилив нежности и ощутил, как начал каменеть мой орган, там в паху! Мои руки скользнули по ее спине. Даже сквозь ткань халата чувствовался жар и дрожь ее тела.
Потом ее голова пошла вверх. Глаза были прикрыты, а губы тянулись к моим. Я, потеряв голову, и впился в них... Ее руки ласкали мой торс, а я гладил ее спину, опускаясь, все ниже. Когда я провел рукой по ее ягодицам, она застонала, и еще крепче прижалась ко мне! Мой член, уже непросто стоял, а буквально дрожал от возбуждения и желания, упираясь в ее живот. Нет, я не был Казановой, но кое-какой опыт у меня был. Моя рука скользнула под подол, и я с удовольствием гладил горячую округлость ее бедер.
Потом резко оторвавшись от ее губ, я развернул ее спиной к себе, и мои руки прижались к ее грудям. Она всхлипнула, и обхватила меня за спину. Ее ноготки царапали мою спину, а попка терлась об бугор в моем паху. А я уже пытался расстегнуть пуговки на ее халате. Терпения не хватило, и вот оторванные пуговицы летят в стороны, а я сжимаю руками ее небольшие, но плотные груди. Она стонет, закидывая голову назад. Пока одна рука продолжает терзать грудь, вторая, скользнув по животу, прижимается к ее лону. Она уже не стонет, а рычит, как рассерженная львица. А сам я чувствую себя мартовским котом, нашедшим кошечку. Я хочу ее так, что мне уже все равно: где мы, кто мы, почему мы...
Перехватываю ее за плечи и давлю на них вперед, пока ее груди и голова не соприкасаются со столешницей. Она не сопротивляется. А я уже играю в Юлия Цезаря, одновременно пытаюсь расстегнуть брюки, задрать подол халата, стянуть трусы с нее и с себя. Вдруг она замирает, а потом начинает вырываться, бормоча: «Нет! Не надо, отпусти... «. Я ее слышу, но не понимаю. Сейчас на уме у меня только одно... горячее женское тело в моих руках! Одной рукой придерживая ее за спину, я уже приставил свой набухший орган к ее заветной дырочке и почти сходу вхожу в нее. Она кричит! И непонятно, что больше в этом звуке: восторга или осуждения.
Несмотря на довольно обильную смазку, я с трудом проникаю в нее. Мой член, и так большого размера, а она в последний момент еще и напрягла мышцы. Ей приходится резко расслабиться, да еще и привстать на носочки, приподнимая попку. А я ни жду, ни чего, я уже хожу внутри неё, вперед-назад. Она начинает, подвывая стонать. Ее руки вцепляются в край столешницы, так что побелели пальцы. Мои руки сильно прижимают ее к столу. А обнаженные бедра звонко шлепают по голым ягодицам. Вход-выход, вперед-назад, вдох-выдох... Она уже не стонет, лишь слышно как с силой из ее легких вырывается воздух, с коротким вскриком: «А...», когда я погружаюсь в нее. Ее тело от моих усилий скользит по столешнице, раскачивая неубранную посуду. Вот покатилась и упала на пол — чашка, расплескав остатки чая. Вот зазвенели рюмочки. А я как молотом продолжаю припечатывать ее к краю стола своими бедрами.
Я вдруг почувствовал, как напряженное тело под моими ударами начало конвульсивно дергаться, спина выгнулась, так что задрожали ягодицы. Она пыталась кричать, но слышны были только всхлипы. Мой фаллос, опять стал
